Катя поднялась на второй этаж, в свою спальню, и сбросила халат. Почему-то в памяти всплыла старинная песня - «Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене...». На Полдне эта песня считалась какой-то полузапрещенной — то ли из-за упоминания «безумной войны», то ли просто из-за общей невосторженности мыслей.
Что-нибудь, что можно надеть под скафандр, значит. Катя оглядела раскрытый шкаф. Брючный костюм не подойдёт, просторные полушерстяные брюки, отглаженные под стрелку, под скафандром быстро превратятся в то же самое, во что и костюм Олега. В джинсах будет неудобно. Термобелье — идеальный вариант с точки зрения удобства, но... Что у нас есть спортивного и относительно приличного? Костюм для велосипедных прогулок — яркий, не очень сильно обтягивающий, с вшитыми в штанины и рукава светоотражательными полосами. Интересно, какой у Олега план и не помешают ли ему эти отражатели?
Катя натянула штаны, майку и критически посмотрела на себя в зеркало. Мда. Кожу можно регенерировать, и мышцы более-менее в тонусе, но грудь… Катя в молодости любила рассказывать анекдоты про уши спаниеля, и вполне искренне думала, что это-то, с ее первым размером, ей точно не грозит… но кто ж знал, что ей доведется прожить так долго? Придать приличный вид груди можно только с помощью операции. Достаточно близким друзьям Катя говорила, что операции не хочет делать из принципа, но, на самом деле, правильнее было бы сказать — боялась. А сейчас вот почему-то пожалела об этом. Несколько секунд она поглядела на своё отражение, потом махнула рукой, надела куртку и пошла вниз.
Олег уже вовсю хозяйничал в гостиной. Он вытащил на середину комнаты робота-пылесборника, отвинтил ему от манипуляторов электростатические метелки и прикручивал на их место изолентой оторванную ножку от стула. Услышав Катины шаги, он, не оборачиваясь, сказал:
Я тут тебе стул разобрал, это не страшно? - говоря это, он все-таки обернулся, увидел её костюм и глаза его сделались как у дубля. Катя достаточно хорошо его помнила, чтобы понять, что сейчас воспоследует распоряжение, необходимое для реализации очередной гениальной идеи. Распоряжение тут же было озвучено:
У тебя под этой кофтой ещё что-нибудь есть?
Есть — насколько могла спокойно ответила Катя.
Снимай.
Зачем?
Я имею в виду, не то, что под кофтой, а саму кофту. Снимай и давай сюда.
А может, лучше я тебе халат дам?
Халат на бойце распределенного фронта будет выглядеть неорганично... а впрочем, да, кофта тебе еще пригодится. Давай халат. Подожди давай. Прошу прощения, до меня только сейчас дошло. Мне же нужен не абстрактный боец распределенного фронта, а конкретный я. Ты мой пиджак еще в стирку не засунула?
Когда бы я успела?
Замечательно. Тащи его сюда. И можно я ещё вот эти подушки распотрошу?
Потроши — пожала плечами Катя и пошла в постирочную.
Костюм Олега, вместе с рубашкой, валялся на полу. Катя ногой разгребла кучу, нашла рукав, двумя пальцами подняла пиджак, потом подумала и достала еще и рубашку. Это оказалось хорошей идеей: когда Олег увидел рубашку, он обрадовался и сказал:
О, соображаешь — судя по его лицу, он хотел было повторить свою домашнюю заготовку про «почему я с тобой развелся», но, к счастью, передумал. А то Катя уже раздумывала, чем бы его треснуть по башке: табуретку она не поднимет, бежать на кухню за сковородкой… смажется эффект, а вот вторая ножка от стула очень подошла бы… — А галстук ты еще не захватила? А, ну и фиг с ним. Давай сюда.
Олег быстро оторвал ножку от манипуляторов робота, натянул на него и застегнул рубашку, потом надел пиджак, но застегивать не стал, примотал ножку обратно, отряхнул руки и взял со стола пульт дистанционного управления:
Зацени моего бойца распределенного фронта! - он нажал кнопку на пульте. Робот реалистичным движением вскинул ножку стула, как будто это была штурмовая винтовка, плавным пригибающимся движением скользнул к окну и занял позицию, даже со спины похожий на изготовившегося к бою стрелка. Только без головы.
Чёрт, никуда не годится — разочарованно сказал Олег — Я правильно понимаю, что твой дробовик и мой пистолет — это все оружие, какое есть в доме?
Ну, ещё кухонные ножи есть... и ещё, наверное, с садового робота можно пилу снять.
Как из простого садового автомата изготовить садомат... или даже автосадомазомат. — Глаза Олега снова сделались как у дубля, но потом он тряхнул головой и сказал — нет, я имею в виду огнестрел. Или что-то издали в темноте похожее на огнестрел. Я не знаю... брызгалка детская?
Была, вроде бы, сергеева воздушка... реплика калашникова. Только я что-то давно её не видела стреляющей.
Калашников? Отлично! Тащи. Подожди тащи. А ещё что-то есть?
Не помню. Брызгалок точно нет. А точно это не проблема, что она не стреляет?
Ты правда настолько доверяешь своему пылесборнику, что хочешь заставить его стрелять по живым людям? Пусть даже из воздушки?
Э... - растерялась Катя.
Он не будет ни по кому стрелять, он будет пушечным мясом. И надо ему ещё из чего-то голову сочинить. Я надеюсь, этот плафон для тебя не имеет какой-то особенной ностальгической ценности?
Прожив с моё, приучаешься не привязываться к вещам — вздохнула Катя.
Отлично. Так что, калашников-то сегодня будет?
И тут зазвонил телефон. Катя чуть не подпрыгнула от неожиданности — она почему-то думала, что совершенно спокойна, и только из-за реакции на телефон осознала, как напряжена.
Тингфро Екатерина? Это лейтенант Сван Фридрихсон, центральная диспетчерская воздушной полиции Ётунхейма. Не разбудил?
Нет. А что, собственно...
Годи Йохан просил позвонить, если что-то летит в вашу сторону...
И что, летит?
Да. После всей этой суматохи на орбите с арестом Злотникова, орбитальная диспетчерская нам не всегда правильно передавала данные, а сейчас мы уже сами его ведём. Два корабля, судя по радарной сигнатуре, класс Локи. Вышли состыкованные из гиперпространства на высоте ста пятидесяти километров, примерно в плоскости полярной орбиты. Они расстыковались, один ушёл снова в гиперпространство, а второй передал код 7700 и запросил аварийную посадку в Ётунхейме. Ему ответили нельзя, но он сказал, что у него уже температура корпуса за двести и он не может включить двигатели в таком положении. Сейчас он в ионизационном блэкауте, триста секунд назад прошёл над полюсом, направление на Ётунхейм. По телеметрии это Локи, приписанный к базе Института Макриди, Альфа Центавра, реквизирован Советом Обороны, разрешение на вход в атмосферу Валгаллы запрошено пять часов назад, но все запросы на разрешения на вход в атмосферу были заблокированы при аресте Злотникова. И, судя по траектории, он идёт или в балласте, или с полным баком топлива.
Локи? - переспросила Катя, чтобы собраться с мыслями — Когда он будет в Ётунхейме?
По стандартному профилю посадки для Локи в балласте, примерно через килосекунду, если будет садиться на авторотации. Если включит двигатели, с полным баком он может вокруг света облететь. Сейчас на орбите идёт ругань, адмирал Ван хотел отдать приказ на уничтожение, но командование орбитального пояса не подчинилось.
Понятно, спасибо. Что-то ещё?
Пока всё. Если будут ещё новости, звонить? Годи Йохан просил держать вас в курсе...
Да, звоните, я не сплю. Спасибо большое.
Катя положила трубку и посмотрела Олега. Олег вертел в руках плафон, но, поймав Катин взгляд, сказал:
Локи? Это не может быть десант! Это должен был я сам себе отправить.
С чего ты взял?
Ну, если мы можем сами с собой воевать, почему я не могу сам себе отправить корабль?
А почему ты не мог его себе отправить прямо к залу заседаний? Или к тому зимовью, где ты украл самолёт? Зачем тебе обязательно потребовалось красть самолёт, ломать мой бассейн, поднимать меня с постели и подвергать вивисекции моего робота?
Признаться, я сам не знаю, как это работает. Наверное, потому, что таким способом я отсёк какие-то варианты развития событий, при которых я не смог бы его себе отправить. Если бы остался в зимовье, меня могли повязать раньше, чем корабль бы до меня долетел. Или его могли бы сбить на подлёте.
А сейчас его не могут сбить?
Конкретно сейчас могут… точнее, наоборот, конкретно сейчас с этим тоже сложности, для орбитальных противоракет он уже должен быть труднодоступен, да и спутники орбитального пояса висят на орбитах с меньшим наклонением, полярные области плохо прикрыты, тингман Лейф на эту тему жаловался… а вот именно на подлёте уже вряд ли.
Почему?
Вряд ли я бы стал себе отправлять корабль в балласте. А полный запас топлива, это полста тонн атомарки, это, навскидку, две с половиной килотонны тротилового эквивалента, в атмосфере даже побольше за счёт окисления. Взорвать такое над населенными районами, тем более вблизи от окраины города... тут не только у командования вашего орбитального пояса рука дрогнет.
С другой стороны, это аргумент за то, чтобы сбить его сейчас, пока он над полярной шапкой.
Да, ты права. Так что неси всё-таки свой калашников. Будем надеяться на лучшее, а рассчитывать на худшее.
Катя повернулась, чтобы идти в кладовку, но снова задребезжал телефон.
Тингфро Екатерина?
Да.
Это годи Йохан. Вам ребята из воздушной полиции звонили насчет корабля?
Да
Корабль вышел из ионизационного блэкаута и передает ответы транспондера и минимальную телеметрию, по транспондеру идет на ручном управлении, но на голосовые запросы не отвечает. Вы что-то об этом корабле знаете?
Катя посмотрела на Олега. Олег сделал большие глаза и прижал к губам палец.
Нет – сказала Катя. – У меня были основания предполагать, что могут высадить десант для моего захвата, но Локи ведь не десантный корабль?
Не десантный, но группа захвата туда может влезть.
Но это же, насколько я помню, двухместный корабль?
У них есть трехместный вариант кабины, и там довольно просторный жилой отсек, даже со спальными каютами. Если снять мебель и лабораторное оборудование и поставить противоперегрузочные раскладушки, можно разместить человек восемь, а то и десять. В общем, я даже уже не знаю, что тебе посоветовать.
А что с броневиком?
Броневик едет, но такими темпами может не успеть.
Понятно. Ладно, я подумаю, что делать.
А, тингфро, мне только что позвонили из воздушной полиции. Локи включил двигатели и отклонился от глиссады вправо. По их оценке, он действительно пытается обойти город с востока и выйти куда-то в район твоего дома. Я позвоню ребятам на броневике, чтобы они поторопились.
Хорошо, спасибо – сказала Катя и нажала кнопку отбоя.
Олег – сказала она – мне вот тут говорят, что в Локи может влезть десять десантников.
Почему только десять? – спросил Олег с некоторым удивлением, но совершенно спокойно – По-моему, там человек пятнадцать даже с некоторым комфортом могут разместиться.
Насколько я помню, противоперегрузочные кресла довольно большие.
Какие ещё кресла? - Олег, похоже, удивился по настоящему – если это десант, то им же надо быстро выскочить из корабля после посадки, а если отсек плотно заставить креслами, они мешать будут. Надо положить на пол силиконовые маты и… Это случайно не твой Яни с сиреной едет?
Катя прислушалась. В нескольких кварталах от дома действительно была слышна полицейская сирена. Звук сирены приближался, и вскоре за шторами окон гостиной, выходящих на улицу, стали видны огни разноцветных полицейских маячков. Катя отогнула штору и выглянула на улицу. К дому действительно подъезжал полицейский броневик.
Олег – сказала Катя – полиция приехала. Они, наверное, захотят посмотреть, что тут у меня. Иди пока, посиди на втором этаже. И чучело свое забери.
Олег пожал плечами, взял переоборудованного робота под мышку, сгреб в свободную руку обломки стула и, не торопясь, пошел по лестнице на второй этаж. Снова зазвонил телефон.
Тингфро Екатерина? Это опять годи Йохан. Там мои ребята подъехали?
Да – сказала Катя.
Ну, слава Одину. А то я боялся, что они домом или улицей ошибутся. У вас там все в порядке?
Пока да.
Локи действительно обошел северную окраину города и движется в вашу сторону. Возможно, вы его можете уже слышать.
Яни, твои ребята на приехали с сиреной, я кроме нее почти ничего не слышу.
Прошу прощения. Сейчас отзвонюсь им, чтобы выключили.
За спиной у Кати послышался топот. Олег в два прыжка слетел с лестницы, махнул рукой и закричал:
Бросай все и срочно одевайся, я уже его фары вижу!
А мне-то зачем одеваться? – не поняла Катя – если все так, как ты говоришь, то тебе помощь в захвате не понадобится.
Почему только в захвате? Мне же второй пилот нужен!
Черт – сказала Катя – вообще-то я на такое не подписывалась.
Но ты же обещала мне помочь остановить войну?
Я… я тебя обещала спрятать и предлагала варианты, но вторым пилотом…
Я без второго пилота физически не справлюсь.
Но у меня же права только на флаер!
Я боюсь, нам придется нарушить столько летных правил, что про отсутствие у тебя прав никто и не вспомнит.
Но… но я же не знаю, что делать!
Я тебе объясню. Катя, не спорь, некогда.
Звук турбин и винтов, все это время отчетливо слышавшийся издали, приближался и заполнял собой весь дом. Сквозь занавески уже были видны посадочные фары. Катя вздохнула и побрела к задней двери обуваться в валенки. Олег принялся влезать в скафандр. Застегивая кирасу, он повернулся всем корпусом и, перекрикивая грохот винтов, спросил Катю:
У тебя какой-нибудь намордник от мороза есть? Хотя бы очки лыжные? Я думаю, было бы логично винты не останавливать, а тогда пыль должна быть…
Есть – сказала Катя – Но зачем, у тебя же гермошлем?
А у тебя гермошлема нету.
А… согласилась Катя, влезла на табуретку и достала с полки дыхательную маску для морозной погоды.
Грохот винтов за стенами смягчился и сквозь него пробился свист снижающих обороты турбин.
Похоже, сел – вздохнул Олег – Ну что, я первый, ты прячься за мной. Если я поднимаю левую руку, бегом в дом и переходим к плану Б.
Какому еще Б?
По ходу придумаю – Олег закрыл стекло гермошлема и распахнул дверь.
Судя по свету прожекторов и направлению созданной винтами пурги, корабль стоял на лужайке за домом, примерно там же, где катин снегоуборщик несколько минут назад пытался забросать снегом лыжню от посадки угнанного Олегом самолета. Корабль, действительно, не стал останавливать винты полностью, и в воздухе висел поток сдуваемой ими снежной крупы. Маска защищала лицо, Олег удачно про нее вспомнил. Катя поплотнее запахнула шубу и спряталась за спиной Олега. Они двинулись к кораблю, сначала по расчищенной тропке – ее изрядно замело поземкой при посадке – а потом по снежной целине.
Примерно на полпути Олег оглянулся и, ни слова не говоря – впрочем, на таком ветру слова разобрать было бы сложно – схватил Катю за руку и потащил к кораблю бегом. Восстановив равновесие, Катя сумела оглянуться и поняла, от чего он бежал – со стороны улицы, видимо, выломав ворота, во двор дома въезжал полицейский броневик.
Катя не очень разбиралась в космических кораблях, но планетный разведчик класса Локи трудно было не узнать. На первый взгляд он напоминал тяжелый грузовой вертолет с соосными винтами. Но второй взгляд сразу замечал множественные несообразности: например, зачем вертолету могли бы понадобиться клиновидные сверхзвуковые воздухозаборники? И вот эти наплывы по бокам корпуса – это поплавки для посадки на воду или гиперзвуковые крылья-стабилизаторы? Да и вид днища корпуса, с килем, как у глиссирующей лодки – это ведь не для посадки на воду, это тоже для стабилизации при входе в атмосферу?
Пилот корабля явно ждал Олега с Катей – они еще не добежали, а люк корабля уже раскрылся и из него выдвинулся трап. Ноги проваливались в снежную целину глубже, чем посадочные лыжи «Локи». Олег с некоторым трудом вскарабкался на первую ступеньку трапа, развернулся, взял Катю под мышки, как ребенка, и рывком поставил рядом с собой. Потом, по прежнему ни слова не говоря, он потащил ее за руку в кабину. Они оказались не в самой кабине, а в тесном тамбуре, из которого наверх вела крутая лестница, похожая на межсалонный трап в многоэтажных аэробусах. Олег дернул за какую-то рукоятку – люк за их спинами начал закрываться – поднял стекло гермошлема, сказал, не оборачиваясь: «Снимай маску и шубу, бросай здесь и иди за мной» и нажал на другую рукоятку. В стене открылись жалюзи и из них ударил поток теплого воздуха. Олег некоторое время постоял в этом потоке, раскинув руки, как статуя над Рио-де-Жанейро, а потом быстро вскарабкался по трапу. Катя послушно сняла шубу и маску, встряхнула шубу под воздуходувкой, чтобы хоть немного просушить от набившегося в мех снега, поискала, куда их повесить, не нашла, бросила на пол поближе к жалюзям, и пошла за Олегом. Она оказалась в пилотской кабине с двумя массивными поворотными противоперегрузочными креслами, которые сейчас стояли в наклонном положении. Перед креслами были небольшие стойки с сенсорными дисплеями и джойстики, как в легковом флаере. Оба кресла были пусты. Олег уже вскарабкался в левое кресло и указал Кате на правое. Убедившись, что она уселась и пристегнулась, он взялся левой рукой за джойстик, сказал «Экипаж, взлетаю», и подал вперед рукоятки управления двигателем, размещенные в его правом подлокотнике. Катя обнаружила, что рукоятки, расположенные под ее левой рукой, движутся синхронно с управляемыми Олегом. Турбины взревели – в кабине, звук, как ни странно, был мягче и тише, чем снаружи – за стеклом взметнулось густое облако подсвеченной прожекторами белой пыли, скрывшее даже «люстру» полицейского броневика, и корабль, слегка покачнувшись, оторвался от грунта. Правой рукой Олег что-то нажал на пульте и раздался монотонный голос, повторявший скороговоркой на староанглийском: «Борт Лима Кило двадцать восемь дэш шесть, ответьте».
Я борт Лима Кило двадцать восемь дэш шесть – быстро и без интонаций, как и положено пилоту говорить с диспетчером, сказал Олег, дождавшись паузы после «ответьте» – Говорит Эрл Валгаллы Олег Михаилсон по прозвищу Злотников. Как меня слышите?
Слышим хорошо – интонация диспетчерской скороговорки нисколько не изменилась – Эрл Олег, немедленно прекращайте взлет, садитесь и допустите на борт представителей власти. Ваша пилотская лицензия приостановлена по обвинению в угоне двух летательных аппаратов и ряду других нарушений, а этот корабль не имеет разрешения на вход в воздушное пространство Валгаллы. Как меня поняли?
Понял вас хорошо, отказываюсь выполнить ваше распоряжение. У меня на борту депутат Альтинга тингфро Екатерина по прозвищу Злотникова. Также у меня на борту пятьдесят тонн атомарного водорода. Как меня поняли?
Не совсем понял. Это захват корабля и заложников?
Можете считать так. Наверное, вам так даже проще.
Могу я услышать тингфро Екатерину?
Не вопрос. Кать, скажи им что-нибудь?
Гм… - Катя не сообразила, с чего начать, и прокашлялась, чтобы занять паузу – Это тингфро Екатерина. Я не заложник, я нахожусь на борту добровольно. Давайте я все объясню…
Кать, подожди, давай лучше я – прервал ее Олег – В общем, все по порядку. Алло, диспетчерская, вы меня слышите?
Слышим.
Орбитальная диспетчерская меня слышит?
Слышим – после полуторасекундной паузы подтвердил еще один голос.
Отлично. Итак, я утверждаю, что наш, в смысле, человеческий гиперпривод и серафимские гиперпространственные туннели в совокупности представляют собой машину времени. Или, во всяком случае, могут использоваться как таковая. Как меня поняли?
Плохо поняли – ответил ётунхеймский диспетчер – вы в своем уме?
Он всегда такой был – сказала Катя.
Вполне в своем. Собственно, я только сейчас понял, что все доказывается гораздо проще. Теорему Бабанежада в школе проходили? Что никакая замкнутая в трехмерном пространстве последовательность гиперпрыжков не может вернуться внутрь прошлого светового конуса?
Проходили – мрачно подтвердил воздушный диспетчер.
Её доказательство опирается на условие, что пространство Минковского топологически односвязно. Серафимские туннели это условие нарушают. Собственно, я удивляюсь, почему этого никто не сообразил сразу после установления контакта с серафимами и осознания того, какую технологию сверхсветовых перемещений они используют. Так или иначе, последовательность перемещений на гиперприводе и через туннели может создать петлю времени. Я утверждаю, что наша война с серафимами возникла в результате такой петли времени. Корабли-гнезда построены через много лет после нашей атаки на колонию S2. Они атакуют нас из будущего, отстоящего от времени, синхронизованного по ансиблю, минимум на шесть с половиной лет, а максимум лет на тридцать, сколько нужно было для запуска туннелеукладчика с S2 и чтобы он долетел до нас. Это объясняет и ход войны, и даже прекращение связи с «Архангелом Михаилом». Чтобы доказать это, я намерен совершить внутрисистемный прыжок и пройти на прыжковом корабле через серафимский тоннель. Как меня поняли?
Вас не совсем поняли, но у вас заложник и опасный груз, мы не в той позиции, чтобы с вами спорить – так же без интонаций сказал диспетчер – Можете озвучить ваши требования?
Требования простые. Я намерен пройти под трассой М52 курсом на север, дальше я прошу курс для выхода на орбиту или суборбиталь с апоцентром не менее четырехсот километров от геоида. Из района апоцентра я намереваюсь совершить внутрисистемный прыжок. Как меня поняли?
Вас поняли, согласовываем курс выхода на суборбиталь. Курс набора высоты триста сорок по джи-пи-эс, эшелон для прохода под трассой M52 не более четырех восьмисот. Как поняли?
Понял, курс набора высоты триста сорок, эшелон прохода не более четырех восьмисот. Выполняю.
Олег слегка покачнул джойстиком. Усиленное цифровыми фильтрами изображение горизонта за стеклом кабины наклонилось и тут же заняло прежнее положение. Огни Утгарда остались за хвостом, под кораблем были видны пригородные лесопарки, пересеченные огнями автодорог. Олег сделал управляющий жест правой рукой и на ветровом стекле кабины появились неяркие линии и стрелочки – гироскопный и GPS-ный горизонты, изображение воздушной трассы М52, сигналы транспондеров летящих по трассе флаеров и аэробусов, зеленая линия со стрелочкой – очевидно, переданный диспетчерской курс набора высоты.
Кать, возьми управление и лети по зеленой стрелке – сказал Олег – мне тут к прыжку подготовиться надо.
Хорошо – сказала Катя и взялась за свой джойстик. Джойстик сопротивлялся, Олег управление явно отдавать не собирался. Наконец, Катя сообразила – Взяла.
Отдал – подтвердил Олег и действительно отпустил свой джойстик.
Катя, как она привыкла это делать на флаерах во время набора высоты, подала РУДы вперед, до самого стопора «взлетного режима». Турбина взвыла и Катю вдавило в кресло, так что ей стоило некоторого труда удержать корабль на курсе. Олег крякнул и с явным удовольствием сказал «Слетаемся».
Катя мало летала на вертолетах, но автопилот корабля компенсировал большинство особенностей управления, и вести его было не сложнее, чем флаер, главное только было не забывать, что он гораздо тяжелее всех летательных аппаратов, управление которыми допускала катина пилотская лицензия. Скорость и высота плавно нарастали, и вскоре Катя заметила на приборной доске мерцание желтого индикатора.
Олег – позвала она.
А… - Олег оторвался от своих манипуляций с компьютером – это мы приближаемся к скорости поворота лопасти, не бери в голову, автопилот справится. Если будут проблемы, я перехвачу.
Какого еще поворота?
Ну, неужели не читала про винты с поворотной лопастью? У простого вертолета горизонтальная скорость ограничена той, при которой возвращающаяся назад лопасть становится неподвижна относительно потока и теряет возможность создавать подъемную силу. У нас это компенсируется за счет того, что винты крутятся в разные стороны. На большей скорости эта лопасть уже движется против потока. У нас автоматика ее разворачивает так, что у нее угол атаки становится в другую сторону, и она тоже создает подъемную силу. После этого винт можно остановить и переходить на реактивную тягу, винты будут работать просто как крыло.
Я на таком никогда не летала.
Я понял. Я уже сделал первичное наведение, сейчас возьму управление. Собственно…
Катя почувствовала прикосновение его руки к джойстику, и почему-то ей показалось, что они соприкоснулись руками не через электронную систему управления, а напрямую…
Взял.
Отдала – сказала Катя и могучим усилием воли заставила себя не покраснеть. Какого черта…
Автопилот вместе с Олегом, действительно, справились с управлением. Включение режима поворота лопасти было заметно только по индикаторам и по появлению легкого раскачивания. Переход на реактивную тягу дался чуть тяжелее, Олегу пришлось убрать газ, чтобы отсоединить редуктор от турбины, а это привело к весьма ощутимой потере высоты и скорости.
Диспетчерская передала курс для выхода на суборбитальную траекторию. Включать ракетный двигатель им приказали на высоте двадцать пять километров, в четырехстах километрах от Утгарда. Олег велел Кате взять управление и доложить о наборе высоты двадцать километров, а сам снова сосредоточился на каких-то объяснениях с компьютером. На реактивной тяге корабль карабкался вверх гораздо бодрее, чем на винтах, но, как показалось Кате, хуже слушался рулей. Закончив колдовать с компьютером, Олег вдруг сказал – «Я сейчас отойду скафандр повесить, если что не так – кричи», выбрался из кресла и исчез из поля зрения. Катя хотела повернуть голову, но для этого ей надо было бы привстать в кресле, а это могло бы помешать управлению. Судя по сопению и другим звукам, Олег выбрался из скафандра и отнес его в тамбур. Там, опять-таки судя по звукам, он еще несколько раз встряхнул шубу и все-таки нашел, куда ее пристроить. В свое кресло он вернулся довольно быстро, так что никаких предпосылок к летному происшествию Катя создать не успела.
Высоту двенадцать километров – практический потолок катиного флаера – корабль преодолел, почти не заметив. А флаер-то у нее был неплохой, сверхзвуковой, с изменяемой стреловидностью крыла. До Асгарда за три часа долетала… Сколько Олег говорил, худший случай? Тридцать лет? Может быть, надо Сергею позвонить… или лучше Яни? Впрочем, Сергею они всяко сообщат, да и что этот флаер… действительно, за триста лет привыкаешь не привязываться к вещам.
По мере углубления в стратосферу, двигатели отчетливо тянули все слабее, и корабль карабкался вверх все менее и менее бодро. Наконец, Катя доложила о достижении высоты двадцать километров. С этой высоты над горизонтом уже отчетливо была вида ледниковая полярная шапка. Олег вытянул над головой сцепленные руки, отключил внешнюю связь и сказал:
Ну, с богом. По моей команде выключай двигатели и готовься к гиперпрыжку.
Но ты же собирался - ???
Мало ли что я собирался? Мне что, надо, чтобы меня над атмосферой накрыли противоракетой? Или у меня топливо лишнее? В общем, взялась быть вторым пилотом, слушайся первого. Только это… двигатели полностью глуши, а не на холостой выводи. Сейчас камеры сгорания и турбины охлаждаются потоком воздуха, а если не отсечь топливо, в вакууме там получится чистый атомарный водород. Немного, но достаточно, чтобы угробить камеры, а если не повезет, то и компрессор. Останемся без атмосферных движков. Поняла?
Поняла – вздохнула Катя. Как там Олег в свое время цитировал? Я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро?
Олег поднял крышку в подлокотнике и выдвинул из нее джойстик управления гиперприводом. На экране появилось стилизованное изображение планетной системы с изображенными при помощи параллелей и меридианов сферами эквипотенциалей, доступных для прыжка. Это была явно не система Валгаллы – всего два газовых гиганта, и менее массивные планеты с орбитами, чередующимися с орбитами гигантов. Олег подвигал джойстиком, потом взмахнул свободной рукой и изображение системы уехало в стороны за границы поля зрения, остался только газовый гигант с тремя крупными спутниками, окруженный изображением эквипотенциали (сейчас было хорошо заметно, что это не совсем сфера).
Двигатели – крикнул Олег.
Катя послушно увела РУДы назад, сначала до стопора холостого хода, и сразу щелчком за него. Почему-то она ожидала, что настанет тишина, но турбины продолжали свистеть на выбеге, и стал слышен шум потока воздуха. Корабль сразу провалился вниз, да еще затряслась ручка управления, так что Кате пришлось наклонить нос еще вниз, чтобы скомпенсировать потерю скорости.
Есть выключение двигателей — подтвердила Катя.
Экипаж, прыжок!
Обычные гиперпрыжки происходят бесшумно, но этот прыжок сопровождался страшным грохотом. Ветровое стекло вздрогнуло, как будто окно здания при недалеком взрыве. Катя даже подумала, что корабль сейчас разлетится на куски, но потом сообразила, что это просто несколько тысяч кубометров воздуха, пусть и стратосферного, которые внезапно оказались в космическом вакууме. Перед прыжком корабль терял высоту, поэтому переход к невесомости оказался относительно плавным. Шум турбин затих, хотя ощущалась передаваемая через корпус вибрация. Судя по движениям картинки на ветровом стекле, компьютер искал координаты точки, в которой они на самом деле оказались. На приборной панели мерцали несколько красных индикаторов. Олег осмотрел доску, жестами убрал красные огоньки (два или три продолжали мигать) и вздохнул:
Ну что ж, неплохо начали.
А разве не опасно так прыгать? – удивилась Катя – Это же все-таки такой скачок внешнего давления…
В принципе, да, опасно – пожал плечами Олег – но, по-моему, подниматься над атмосферой было еще опаснее. Ну да ничего, Локи жестянка прочная. Как видишь, выдержал… черт, перехвалил. Створка отсека шасси соскочила с замков и обратно не встает. Надо будет слазить, посмотреть.
А куда мы, собственно, прыгнули-то?
В систему S1. Ро Канкри, она же Рак 55. К серафимской колонии, с которой у нас не было боевых действий, и которая имеет шесть исправных тоннелей. Сейчас мы сориентируемся на местности, поднимем орбиту плазменными двигателями, гравитационным маневром наведем вектор скорости в нужном направлении и скок… Еще бы, конечно, подгадать момент прыжка так, чтобы какой-нибудь портал в этот момент был свободен. Придется выбирать тот портал, который будет свободен во время нашего подлета. Кстати, надо посмотреть…
Олег достал из кармана телефон и стал шарить пальцем по его экрану, потом развернул дисплей-свиток, и стало видно, что он разбирает какой-то длинный и развесистый список файлов.
О, моя запасливость меня не подвела. У меня в телефоне есть программа для перевода серафимского диспетчерского канала, мы можем попробовать прослушать резервации порталов. До них меньше световой минуты, это меньше интервала резерваций. В принципе, при нормальной работе у них расписание часа на три вперед, так что можно будет оценить обстановку ближе к моменту прыжка.
Олег что-то набрал на своем пульте управления и раздалось жужжание, как в аэробусах при выпуске закрылков или триммировании стабилизатора. Прислушавшись, Катя поняла, что жужжание звучит на два тона, словно работают два совершенно разных механизма.
Что это? – спросила она
Как что? – удивился Олег – я убираю лопасти и выдвигаю световые батареи. Корректировать орбиту будем на плазменных двигателях, водород нам еще понадобится.
А я тебе еще понадоблюсь? – с неожиданно прорезавшейся обидой спросила Катя – Или ты меня только в качестве заложника брал?
Конечно, понадобишься – спокойно, даже не оглянувшись, сказал Олег – самая-то твоя работа начнется после прохода через портал. Сейчас, подожди… Ага, компьютер говорит, ориентировочное время выхода в зону прыжка через девять с половиной килосекунд. Мы выспаться успеем.
Жужжание механизмов стихло и Катя почувсвовала давление ремней, словно кресло уходило из-под нее. Усиленные цифровыми фильтрами изображения звезд за окном кабины поползли вверх и вбок. Катя поняла, что корабль разворачивается.
Так что за работа-то?
Самая главная и сложная работа. Когда мы пройдем через портал, мне надо будет уходить от возможных столкновений с серафимскими кораблями и от их попыток нас поймать или уничтожить, а твоя работа будет посмотреть, что гиперпривод найдет в качестве областей для внутрисистемного прыжка, получить первичное наведение и сказать мне, чтобы я прыгнул.
А зачем внутрисистемный прыжок? Может быть, проще сразу вернуться в Известный Космос?
Не получится. Чтобы рассчитать межзвездный прыжок, нужно, как минимум, знать свои координаты. Но мы ведь представления не имеем, куда эти туннели ведут. У Локи есть навигационный софт для определения своих координат по рисунку созвездий, на случай нештатного прыжка или других сбоев основной навигационной системы, но он может потребовать до килосекунды времени на поиск подходящих звезд и подбор всех вариантов, да еще первичное и основное наведение гиперпривода... За такое время нас десять раз успеют взять на абордаж и раз двести поджарить факелом. Поэтому единственный выход, это как можно скорее уйти от портала внутрисистемным прыжком и там определиться и с координатами, и с планом дальнейших действий. Понятно?
В принципе, да, понятно… но я же не умею работать с гиперприводом…
Я тебе все покажу. В принципе, доступ к той функциональности, которая от тебя требуется, невеликая наука. Ты как себя, вообще, чувствуешь? Что лучше, сначала спать или сначала объяснить?
Катя прислушалась к своим ощущениям и поняла, что вряд ли поймет сложные объяснения и вряд ли заснет: слишком уж насыщен событиями был последний час.
Ой, даже не знаю. Честно говоря, я как-то плохо соображаю.
Ну давай попробуем поспать. Сейчас... — Олег выбрался из кресла, проплыл через кабину и открыл шкафчик в задней стенке — О, тут есть вещества.
Я всегда старалась не пользоваться таблетками для засыпания — настороженно сказала Катя.
Как я понимаю, ты довольно редко участвовала в операциях вроде нынешней, с соучастием в акте воздушного пиратства и гиперпрыжке из атмосферы за пределы Известного Космоса. Так что я бы все-таки рекомендовал таблетку — Олег пошелестел бумажкой — они заявляют, что не влияет на способность пилотирования.
Снотворное, не влияющее на способность пилотирования? — удивилась Катя
Оно не снотворное, оно снимает перевозбуждение, мешающее заснуть, но само по себе сонливости не вызывает. Сонливость у тебя должна возникнуть просто потому, что, как я понимаю, по Ётунхеймски сейчас время уже под утро.
Ну давай, попробуем — вздохнула Катя и отстегнула ремни.
Подожди! — закричал Олег — он же сейчас двигатели будет включать!
Оглядевшись, Катя заметила на ветровом стекле мигающую надпись: «Включение двигателей через 10 секунд». При следующем мигании число «10» сменилось на «9». Катя дождалась, пока отсчет не дойдет до единицы и надпись не сменится на «Двигатели включены», но ускорения не почувствовала. Олег сказал, что плазменные двигатели работают на максимальном удельном импульсе и тяга у них сейчас составляет сотые доли «же», поэтому передвигаться можно почти как в невесомости, но лучше держаться пола. До потолка допрыгнуть несложно и удержаться тоже не проблема, но если случайно отцепишься, об пол можно стукнуться довольно ощутимо.
Кате редко доводилось попадать в невесомость: при межпланетных перелетах пассажир большую часть времени проводит либо в ускоряющейся кабине лифта, либо во вращающемся «бублике» пассажирского лайнера с искусственной гравитацией. Она вылезла из кресла и постаралась усилием рук повернуться так, чтобы встать ногами на пол. Это у нее довольно легко получилось, но, когда она отпустила руки и попыталась сделать шаг по полу, она почувствовала, что взлетает. Схватившись рукой за кресло, она перевела дух и решила, что будет передвигаться по полу на карачках, хватаясь за предусмотренные в полу рукоятки для передвижения в невесомости — пусть неэстетично, зато безопаснее.
Жилой отсек оформлением был похож на люкс-каюту в межпланетном лайнере, только вместо двухспальных кроватей у задней стены стояли две относительно узких койки с ремнями для сна в невесомости. Каждая койка имела полуцилиндрическую индивидуальную свето- и шумозащитную крышку из темно-зеленого полупрозрачного матового пластика. Приглядевшись, Катя заметила ещё несколько отличий от каюты лайнера: во-первых, вместо обзорных экранов, жилой отсек «Локи» имел настоящие окна, а во-вторых, вместо деревянных панелей и металла отсек был отделан пластиком, декорированным под дерево или, соответственно, металлизированным.
Олег выдал Кате таблетку, быстро слазал к кухонному уголку, налил там немного воды в пластиковый мешочек с соской и принес Кате — запить. Потом он так же быстро и уверенно добрался до шкафа в задней стенке отсека и вытащил оттуда стопку свернутого белья. При ближайшем рассмотрении это оказались два тонких спальных мешка. Катя провела рукой по внутренней поверхности мешка. Ткань представляла собой пепперлендский шелк, который прядут из коконов земляных тараканов, а материал набивки она наощупь определить не смогла.
То ли таблетка быстро подействовала, то ли это был плацебо-эффект, то ли просто усталость взяла свое, но Катя почувствовала, что её действительно клонит в сон. Она положила мешок на койку, пристегнула его ремнями и, не раздеваясь, полезла в него. И тут же обнаружила, что затянула ремни слишком сильно и влезть не может. Олег заметил ее затруднение и предложил помочь. Катя почувствовала некоторое неудобство, но сил у нее уже не было. Олег расстегнул верхний ремень, прижал мешок к кровати рукой и подождал, пока Катя в него влезет, а потом затянул ремень и еще поинтересовался, не туго ли? Катя слегка поворочалась и подтвердила, что не туго. Олег сказал «Спокойной ночи», изобразил воздушный поцелуй — Катя с трудом нашла в себе силы изобразить улыбку — и закрыл светозащитный кожух. Катя закрыла глаза и почти сразу же заснула.
Проснулась она от легкого постукивания по пластику. Олег постучал по кожуху её кровати, потом сделал небольшую паузу, постучал чуть погромче, прокашлялся и сказал «Вставайте, тингфро, нас ждут великие дела». «Угу, сейчас» - подтвердила Катя и зашарила по внутренней стороне кожуха в поисках защелки и ручки.
Санузел на корабле был один, но, забравшись туда, Катя не обнаружила там унитаза; вместо него в стене было две крышки, бесхитростно помеченные биологическими символами полов. Над каждой из крышек была видна сенсорная панель. Катя растерялась было, но потом сообразила, что в невесомости лучше было бы как-то герметизировать соединение, а поскольку форма соединителя отличается... Она нажала клавишу над крышкой с изображением «зеркала Венеры». Крышка открылась и из нее выехало что-то странное, показавшееся Кате помесью писсуара и велосипедного седла, да еще и с уплотнителем из силиконовой резины по краю. Поколебавшись и оглядевшись, Катя нашла в стене еще одну крышку с надписью на староанглийском «влажные гигиенические салфетки». Это помогло ей преодолеть колебания, она достала сразу две или три салфетки, протерла ими уплотнитель и, наконец, осуществила свою задачу.
Умывальник, пригодный для невесомости, в жилом отсеке был, но Олег сказал Кате, что она больше промучается с его освоением и выдал ей теплое влажное полотенце, которое вытащил из специального аппарата рядом с умывальником. Они позавтракали разогретыми в микроволновке сосисками и кофе. Олег, как пижон, пил свой кофе из открытой кружки, но Катя не рискнула и стала сосать свою порцию через трубочку.
Сразу после завтрака, Олег перешел непосредственно к подготовке к великим делам. Олег уговорил Катю съесть ещё одну таблетку, для улучшения работы вестибулярного аппарата при резко меняющихся перегрузках. Они перелезли в кабину, разместились в креслах и Олег запустил программу подготовки гиперпрыжка в режиме тренажера. Никакой теории он Кате не объяснял, просто диктовал последовательность действий: выбираешь такой-то пункт меню, нажимаешь вот эту кнопку, ждешь, пока бибикнет, докладываешь. Если бибикнет вот так, нажимаешь вот эту кнопку. Если с третьего раза не бибикнет правильно, говоришь мне, будем придумывать план Б. Последовательность действий Катя запомнила быстро, но Олег на всякий случай сделал ей шпаргалку и вывел на её дисплей. Потом Олег что-то переключил на своем компьютере и в кабине раздался синтезированный компьютером голос, говоривший на совершенно непонятном языке — фонемы звучали как человеческие, но слова Кате выделить не удавалось, звук больше походил на «гуление» младенца, чем на осмысленную речь. Прислушавшись, Катя заметила, что компьютер выдает отдельные реплики разными голосами, преимущественно имитирующими мужские.
Что это? - спросила Катя.
Дипломатический пиджин — спокойно объяснил Олег — синтетический язык, подобранный так, чтобы ни человеческие, ни серафимские компьютерные переводчики его фатальным образом не искажали. Фонетика, конечно, у нас и у серафимов разная, а слова специально сформированы так, чтобы не напоминать нормальные человеческие языки. Чтобы, значит, не создавать ложных культурно-специфических ассоциаций.
А что он говорит-то?
Перевод серафимского диспетчерского канала. Главная для нас информация, конечно, идет в виде цифровой телеметрии, но голосом они иногда тоже говорят интересные вещи... Ага, они утвердили план прохождений через туннели... Ну-ка, что в цифровом канале?
Олег нажал что-то на своем пульте и на ветровом стекле появилась таблица из шести колонок чисел — Катя заметила, что в первой колонке числа целые восьмиразрядные, во второй — целые в диапазоне от плюс до минус шести (нуля в этой колонке Катя не заметила), в третьей — целые и плавно, но с нерегулярными интервалами нарастающие, а в оставшихся трех — числа с десятичной точкой и обычно тремя или четырьмя знаками точности после неё. Катя успела предположить, что первая колонка — это бортовой номер корабля, вторая — номер портала (знак, очевидно, кодирует направление прохода через портал?), третья — интервал времени (в секундах?), а вот что могли бы означать оставшиеся три колонки, Катя решила не ломать голову. Олег быстро взмахнул руками над пультом и на ветровом стекле появилась еще одна картинка, изображение шести воронок (порталы?) и входящие (или выходящие) из этих порталов расходящиеся веером траектории. Олег взмахнул руками еще раз, и чуть в стороне от порталов появилась характерно заштрихованная трехмерная «заплата» - участок эквипотенциальной поверхности, подходящий для гиперпрыжка. Помануировав над пультом ещё немного (Катя заметила, что «заплата» немного перемещается относительно порталов и меняет форму), Олег положил руки на подлокотники, привстал и повернулся к ней:
Ну что, экипаж? Килосекундная готовность к прыжку. План действий понятен?
Понятен — сказала Катя — до портала лежать тихо, по возможности не орать и за управление не хвататься. После выхода из портала, как можно скорее, без команды, запустить сканирование. По завершении сканирования доложить.
О кей — подтвердил Олег — Изменение плана. Поскольку мы не знаем, как выглядит портал изнутри и сколько времени будет продолжаться, собственно, прохождение, я все-таки голосом продублирую расчетный момент входа. Если ничего не заметишь, считай, что мы вышли из портала сразу после моего слова «Портал». Понятно?
Понятно — вздохнула Катя. Осознав, что Олег от неё ещё чего-то ждет, она повторила — после слова «Портал» или после визуальных эффектов, похожих на выход из портала, что произойдет позже, запустить сканирование. По завершении сканирования, доложить.
Немного нелогично — сказал Олег — но, в принципе, пойдет и так. Если мы проскочим мимо портала, наведение для внутрисистемного прыжка нам все равно пригодится. - Он пошевелил пальцами и выдвинул из подлокотника джойстик управления гиперприводом — Экипаж, приготовиться к включению двигателей и прыжку.
Готова — машинально сказала Катя.
Оказалось, что не так уж она была готова. В кабине раздался визг раскручивающейся турбины и Катю вдавило в кресло, так что стало трудно дышать. Судя по голосу, которым Олег сказал «Экипаж, прыжок», у него тоже были проблемы с дыханием. Картинка на ветровом стекле резко изменилась и стала похожа то ли на симулятор военного самолета, то ли на кино про военных летчиков — на траекторях появились какие-то овалы и плавающие в чуть в стороне от этих овалов ромбы, а сами траектории стали быстро поворачиваться, так что Катя потеряла ориентацию — где порталы, где кто? Голос из динамиков по прежнему бубнил непонятные слова, но теперь Олег стал отвечать на том же языке, резкой скороговоркой без интонаций, такой же, какой он говорил с диспетчерами Валгаллы — и после первой же его реплики стало ясно, что голос из динамика говорит с Олегом. Катя хотела посмотреть на него, но перегрузка прижимала ее голову к подголовнику кресла, и она вспомнила, что при перегрузках не следует пытаться шевелить головой, можно заработать смещение позвонков.
Ожидаемого прилива адреналина Катя не чувствовала — а может быть, это до сих пор действовала съеденная вчера таблетка. Визг турбонасоса, больше похожий на дрель или бормашину, чем на двигатель летательного аппарата, непонятные индикаторы на ветровом стекле, разговор на нечеловеческом языке — все это создавало ощущение полной нереальности происходящего, реальна была только вдавливающая её в кресло перегрузка.
Как и опасался Олег, момента прохода через портал они не заметили. Когда Олег сказал «Экипаж, портал», поворачивающийся на экране пучок траекторий никак не изменился, да и нечеловеческий голос в динамике продолжил бубнить, как будто ничего не произошло. Катя провела пальцами по сенсорам в подлокотнике кресла: сброс памяти гиперпривода, сканирование по факту... она отмерила пять секунд, произнося шепотом трехсложные слова: двадцать два, двадцать три, двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь... сигнал успешного завершения поиска! «Поиск завершен!» - закричала она. Пучки траекторий на экране исчезли, а синтезированный голос в динамике осекся на полуфразе. Олег рывком бросил РУДы назад, и перегрузка прекратилась так резко, что ремни врезались Кате в тело.
Визг турбонасоса затих, но не сразу — турбина ещё некоторое время пожужжала на выбеге, как высокооборотная дрель после выключения. Настала такая тишина, что Катя услышала, как у нее в висках стучит кровь. Все компьютерные индикаторы с ветрового стекла исчезли, остались только усиленные цифровыми фильтрами изображения звезд.
Где мы? - спросила Катя.
Хороший вопрос — ответил Олег.
Краем глаза Катя увидела, что Олег привстал в кресле, насколько позволяли ремни, и делает какие-то сложные жесты над своим пультом управления. Потом он откинулся назад на подголовник и продолжил:
Компьютер уверен, что это не Ро Канкри, но больше, пока что, ничего сказать не может. Он даже уже нашел что-то, что кажется ему похожим на Бетельгейзе, но...
То есть мы прошли через портал?
Конечно, прошли.
А почему... - Катя помахала руками, пытаясь воспроизвести пучки траекторий, которые остались на ветровом стекле после портала, но исчезли после гиперпрыжка.
Потому что их компьютер рисовал — Олег, похоже, понял, что она пыталась изобразить — он потерял сигналы транспондеров, но, поскольку гиперпрыжка не было, он не имел оснований предполагать, корабли могли куда-то исчезнуть. Неужели ты не заметила, что траектории остались, и расчетные позиции остались, а отметки транспондеров исчезли?
Признаться, нет. А чем расчетная позиция отличается от отметки?
Формой. Отметка транспондера эллипс, а расчетная позиция ромб. О, подожди, похоже, оно сообразило, где мы находимся... С достоверностью девяносто восемь процентов это система Тета Урсы Мажор. Нихрена себе! Это, получается, мы на восемнадцать световых лет прыгнули!
Это далеко?
Понятия не имею. По человеческим меркам, это больше половины радиуса Известного Космоса, а по серафимским... вряд ли они связывают туннелями только ближайшие звезды. Логично было бы предположить, что транзитный трафик с проходами через несколько туннелей им был бы неудобен, как из-за толчеи возле порталов, так и по бюджету дельта-вэ, поэтому, наверное, им было бы удобнее связывать системы со сколько-нибудь значительным трафиком прямыми туннелями... Неприятно, что эта система довольно далеко за пределами того, что мы считали границами их зоны расселения, и немного ближе к границам нашего Известного Космоса, чем мы ожидали... отсюда ближе до Зиппанга или до твоего родного Полдня, чем от Эс-два до Валгаллы!
Это плохо?
Не знаю. Зонд отсюда до Зиппанга будет лететь лет тридцать... Вообще, более интересный вопрос получается, не «где мы», а «когда мы». И самый простой способ это выяснить — это убраться отсюда — Олег размял руки и взялся за джойстик гиперпривода — Экипаж, приготовиться к прыжку... Что за чёрт???
Что случилось???
Я прыгнуть не могу! Компьютер первичную наводку на Валгаллу дает штатно, но я не чувствую ни самой Валгаллы, ни других планет системы Валгалла, ни даже эквипотенциали вокруг звезды!
Гиперпривод сломался?
Непонятно. Внутрисистемный прыжок-то мы совершили без проблем... И я не чувствую ни одного ансибля в системе Валгаллы! Подожди, а если так? - Олег сделал несколько пассов над пультом управления и снова взялся за джойстик — И Землю я не чувствую! - он посмотрел на Катю и та заметила в его глазах страх — Что за хрень происходит??? Черт... может быть, я просто переволновался? Но мы же один раз уже прыгали после прохода через тоннель???
Катя откинулась в своём кресле и попыталась собраться с мыслями, несмотря на продолжающиеся чертыхания Олега. Идея, которая пришла ей в голову, была совершенно бездоказательной, но все-таки она сочла необходимым её высказать:
Олег, подожди, не дёргайся. Смотри. Если мы попали в прошлое и совершили бы прыжок в один из миров Известного Космоса, что произошло бы?
Мы попали бы в прошлое...
Ну да. Это была бы сенсация: известный контактер Олег Злотников прибыл из будущего. Даже просто факт гиперпрыжка неизвестного корабля должен был бы быть зарегистрирован, то есть об этом осталась бы куча документов в куче мест.
Ну да, мы изменили бы прошлое. Это и есть машина времени!
Но ведь в той реальности, в которой ты угонял самолет на Валгалле, никаких сведений о твоем путешествии в прошлое не было известно!
Но ведь мы же наблюдаем последствия по крайней мере одной петли времени! Война...
Война возникла в условиях, когда мы с серафимами не доверяли друг другу и не могли, или, во всяком случае, не пытались обменяться сведениями, кто куда и в какой последовательности через что прыгал. Но в условиях Известного Космоса информацию о твоем прибытии из будущего никто не стал бы держать в секрете...
На колониях Большой Пятерки, наверное, да... Кстати, это идея, попробовать всякие изоляты и полуизоляты, тот же Полдень... - Олег снова начал колдовать над дисплеем — И на Полдень не хочет!
Олег, ты меня недослушал. Смотри. Если бы мы изменили прошлое, что произошло бы?
Но у нас же машина времени, она по определению может менять прошлое!
Парадокс бы произошел — начиная раздражаться, сказала Катя — Мы поменяли прошлое, но история нашей ветви реальности об этом ничего не знает. Значит, наше изменение прошлого привело бы к созданию новой ветви реальности, в которой война закончилась. А в той ветви реальности, из которой мы улетели, мы бы просто пропали без вести, а война продолжилась бы!
Но если бы оно работало так, были бы невозможны петли времени!
Правильно — подтвердила Катя — Мы могли бы вернуться в прошлое, но мы не вернуться в свое прошлое, каждое такое путешествие создавало бы новую ветвь мультиверсума. Мы не могли бы воевать с серафимами и ты не мог бы послать сам себе «Локи»!
Но петли времени возможны!
Тоже правильно — еще раз согласилась Катя — Получается, что нет никакого мультиверсума и никаких ветвей. Реальность едина, а петли времени возможны только при условии, что они не замыкаются через места, между которыми есть связь по ансиблю!
И это обеспечивается за счет того, что я не могу совершить гиперпрыжок в такое место, где мой прыжок был бы задокументирован и тем самым создал бы парадокс?
Именно это я и пытаюсь тебе объяснить!
Глаза Олега сделались как у дубля, и он некоторое время сидел, тупо глядя то на Катю, то на свой пульт, то на джойстик гиперпривода.
Но, если это так, я... - Олег снова замахал руками над пультом — и на Ро Канкри тоже не работает!
Все правильно. Если мы переместились в прошлое по ансиблю, твой прыжок на Ро-как-ты-там-её-зовешь тоже привел бы к парадоксу, только теперь ты изменил бы прошлое серафимов, а не Известного Космоса!
Но как же тогда... Почему же тогда мы смогли прыгнуть на Ро Канкри? Ведь если бы я не стал ломиться через туннель, а попробовал бы поговорить с серафимами и они бы мне поверили...
Но ведь ты не собирался этого делать!
То есть что, получается, моя способность совершать гиперпрыжки определяется не только тем, стоит ли в точке назначения диспетчерский пункт с регистрацией гиперпрыжков, но и тем, что я намереваюсь делать в этой самой точке назначения???
Почему нет? Ведь, насколько я знаю, несмотря на все исследования, людям так и не удалось выяснить, чем те, кто может пилотировать гиперпривод, отличаются от тех, кто не может. Не говоря уж о создании полноценного автопилота...
Звучит странно, но, пока что, это самое разумное из приходящих в голову объяснений. Кать, может, ты еще сможешь объяснить мне все-таки, почему мы с тобой развелись?
Неужели не понятно? - вздохнула Катя — Мы с тобой друг на друга плохо действуем. Когда надо что-то угонять, от кого-то прятаться, в кого-то стрелять, свергать правительства, вообще, заниматься какой-то антиобщественной деятельностью, мы друг друга с полуслова понимаем. А когда надо решить, чья очередь идти в магазин...
Олег окинул взглядом кабину:
В двадцати световых годах от нас нет ни одного магазина, в который можно было бы сходить.
Угу — сказала Катя — как-то по-новому посмотрел космонавт Петров на космонавта Иванова, когда у них кончилась еда.
Олег нервно хихикнул.
