Самосогласованное решение.

Пролог.

Он хотел было продолжить, но что-то — он сначала даже не понял, что именно — заставило его остановиться. В зале повисла странная тишина. Члены совета переглядывались друг с другом, некоторые в растерянности, а некоторые... Олег заметил, что двое военных кивнули друг другу и тянут руки под стол. Конечно, реакция у него была уже не та, что в молодости, но все-таки подготовка лётчика-истребителя чего-то стоит — он не был первым, кто по­тянулся к пистолету, но стал первым, у кого пистолет оказался в руке.

Говоря это, Олег отодвинул кресло, ногой откинул ковёр и, в точном соответствии с планом экстренной эвакуации, обнаружил прямо перед собой в полу люк, окаймлённый полосой зелёной люминесцентной краски. Рядом с люком обнаружилась маленькая крышка, окайм­лённая красной полосой. Подцепить её носком ботинка оказалось довольно легко. Олег открыл ногой крышку, каблуком сломал пластиковую защитную скобу и носком ботинка на­жал красную кнопку. Завыла сирена и люк провалился вниз. По лицам членов совета было ясно, что они ещё ничего не поняли. За люком обнаружился тоннель, уходивший вниз с лёг­ким изгибом, в соответствии с траекторией свободного падения с учётом силы Кориолиса. В стенке были скобы для карабкания, но Олег просто спрыгнул в люк — вращающийся бублик гостиничной секции создавал искусственное тяготение всего в одну четверть «же», так что падение на глубину пяти метров соответствовало бы прыжку со стола в земном поле тяже­сти.

Ну, что значит соответствовало — по потенциальной энергии и скорости падения, конечно, примерно так и получалось, но время падения было существенно бòльшим. Когда Олег кос­нулся ногами трапа шлюпки, над верхним краем тоннеля уже собралась небольшая толпа, и в чьей-то руке уже мелькнул пистолет. Олег погрозил своим пистолетом и лица из просвета тоннеля исчезли. Олег нашёл ещё одну крышку, окаймлённую красной полосой, сломал — на этот раз, рукой — ещё одну предохранительную скобу, выдернул предохранительную чеку и дёрнул за рычаг. Под крышкой загорелся жидкокристаллический дисплей с надпися­ми на трёх языках — валгалльский, староанглийский и старокитайский. В отсеке тринадцать человек, а в шлюпке семь свободных мест. Вы уверены, что хотите отстыковаться? В дру­гой ситуации это был бы вполне резонный вопрос, но сейчас Олег как раз и хотел оказаться от этих тринадцати человек как можно дальше.

Оборудование на станционной стороне стыковочного узла контролировалось компьютером шлюпки и питалось от её батарей — так было сделано специально, на случай, если причиной эвакуации будет обесточивание станции или отказ её систем управления. Поэтому со сторо­ны станции невозможно было отменить команду на отстрел шлюпки, да и других возможно­стей помешать отстыковке практически не было. Стрелять в тоннель было бесполезно и даже опасно для остающихся в зале. Люк стыковочного аппарата капсулы должен был выдержать вход в атмосферу в перевёрнутом положении, а значит, должен был быть практически пуленепробиваемым. А вот ирисная диафрагма, перекрывавшая шлюз со стороны станции, была довольно нежной. Пистолетная пуля вряд ли пробила бы лепесток насквозь, но даже рикошета могло бы хватить, чтобы погнуть его. А ведь после разгерметизации стыковочного узла эта диафрагма осталась бы единственной преградой между конференц-залом и вакуумом.

Олег немного помедлил, дожидаясь момента, когда, по его подсчётам, вектор линейной ско­рости шлюпки будет направлен на север. Да, это всего пара десятков метров в секунду, но движок у шлюпки хиленький, запас дельта-вэ никогда не помешает. Дождавшись подходя­щего момента, он ткнул пальцем в слово «YES». Люк захлопнулся и с шипением сел на уплотнители. Олег посмотрел на дисплей — все системы зелёные, оба люка герметичны, от­стрел через четыре... три.. две... одна... отстрел! Хлопнули пироболты и трап ушёл из-под ног. Капсула оторвалась от замков стыковочного узла и центробежная сила отбросила её от вращающегося «бублика» гостиницы орбитального лифта, конференц-зал которой заняли под заседания совета.

Чтобы не повредить лифт, первые пару десятков километров капсула не зажигала двигатель и разгонялась только за счёт испарения закиси азота. Это давало совсем незначительное ускорение, меньше, чем плазменники на максимальном импульсе. Олег легко вскарабкался в носовую часть шлюпки, сел в правое кресло, выдернул ещё одну предохранительную чеку и включил полуручное управление. Компьютер показал глобус с вытянутым вдоль экватора эллипсом возможных на первом витке районов приземления. Как раз в это же время ожил коммуникатор — вот некстати!

Олег посмотрел на контрольную панель. Ну да, SC 0214 — это я.

Олег отключил коммуникатор — сигнал вызова продолжал верещать, но цель разговора была достигнута. По открытому каналу было сообщено, что в капсуле находятся живые люди, причём целых восемь человек. Мало у кого из офицеров оборонительного пояса по­вернётся рука уничтожить эту капсулу. Во всяком случае, если она не будет угрожать столк­новением с маломаневренным орбитальным объектом с бòльшим количеством людей на бор­ту... или если не будет письменного приказа на уничтожение. У адмирала Вана, наверное, могло бы хватить духу такой приказ написать — но ведь его надо, как минимум, написать, а для этого ещё надо сообразить, что же там написать — а для этого надо придумать сколько-нибудь правдоподобную версию того, что же произошло в зале заседаний... Есть надежда, что к этому времени я буду уже в атмосфере.

Так что можно сосредоточиться на том, куда же мне лететь. Шлюпка имела гибридный тор­мозной блок на жидкой закиси азота и каком-то твёрдом углеводороде. Парафин? Полибу­тадиен? Какая, нахрен, разница... Запаса дельта-вэ у неё лишь с небольшим запасом хватало для того, чтобы сойти с геостационарной орбиты на траекторию входа в атмосферу. Впро­чем, аэродинамическая форма капсулы и рули позволяли ей маневрировать в верхних слоях атмосферы. Сейчас шлюпка недогружена, вместо восьми штатных пассажиров Олег был один — но даст ли это сколько-нибудь значительный выигрыш?

Олег нашёл на карте Ётунхейм — он был близко к краю эллипса. Ну что ж, все-таки падать прямо ей на голову было бы плохой идеей, шлюпку несложно проследить радарами на всех этапах полёта. Ладно, попробуем найти какой-нибудь транспорт там, внизу. Олег ткнул пальцем в точку на северном краю эллипса и подтвердил выбор места посадки. Теперь не­плохо бы отключить радио. Олег пошарился по меню компьютера, пытаясь найти схему электрооборудования, и не нашёл Зато над обзорным экраном обнаружился толстый том с сотнями страниц тонкой бумаги, пропитанной каким-то полимером — печатная инструкция на случай отказа компьютера. Это было весьма кстати.

Олег пробежался пальцем по оглавлению. Общие правила безопасности на борту. Запреща­ется селиться в кабине летучим мышам, вампирам и белкам-летягам, выходить сквозь стены и так далее. Запрещалось также всем без исключения производить шалости, заниматься сном и совершать подпрыгивания. Это понятно. Система жизнеобеспечения. Это важно, но сейчас неинтересно. Сброс, диагностика и восстановление прошивки компьютера — это, на­деюсь, не пригодится. Силовое электрическое оборудование — надеюсь, тоже не пригодит­ся. Ага, вот, радиочастотное и сигнальное оборудование. Страница двести шестнадцать. Ага. Аналоговый круговой радиомаяк, ответчик КОСПАС, всечастотный радарный ответ­чик, орбитальный TCAS, атмосферный TCAS, голосовой коммуникатор, телеметрия, атмо­сферный радиовысотомер — неужели это все? Будем надеяться.

Не обращая внимания на мигающий сигнал, предупреждающий о скором включении тор­мозных двигателей на полную тягу, Олег нашёл гнездо и достал из него ящик с инструмента­ми. Он извлёк оттуда отвёртку, плоскогубцы с изолированными ручками и, на всякий слу­чай, молоток, засунул все это за пазуху, потом закрыл ящик и вставил его обратно в гнездо — ловить в невесомости рассыпавшиеся инструменты было бы скучно, а получить по морде многокилограммовым ящиком при ускорении четыре метрических «же» - вообще неинтерес­но. Потом он выбрался из кресла, поддел отвёрткой облицовочную панель на потолке, оторвал её и на секунду задумался. Панель оторвалась с мясом, так что возможности штат­ным образом прикрепить её на место больше не было. Скидывать её в заднюю часть салона не хотелось. Олег умостил панель в ближайшем противоперегрузочном кресле и пристегнул ремнями. Как и обещала схема, клистроны всех радиопередатчиков размещались внутри герметичного корпуса капсулы. Снятие декоративных панелей давало полный доступ и к аналоговым модуляторам, и к клистронам, и к волноводам. Разработчики капсулы старались дать возможность осуществить как можно больше ремонтных операций изнутри, без разгер­метизации кабины. А чего один человек может отремонтировать, другой запросто может... Олег пересчитал волноводы и аккуратно, по одному, перекусил каждый плоскогубцами. На панели управления замигали красные сигналы — транспондеры не функционируют. Отлич­но! Если верить схеме, остался только резервный круговой радиомаяк, расположенный под полом салона в хвостовой части. Олег двинулся в хвостовую часть, и тут его и застиг обрат­ный отсчёт, предупреждающий о включении полной тяги.

Олег сначала хотел было схватиться за подлокотники кресел, но потом сообразил, что при перегрузке четыре «же» он вряд ли сможет таким образом удержаться. Поэтому он тигриным прыжком преодолел расстояние до задней стенки салона и прижался к ней спиной, напоми­ная самому себе Бивиса из серии, где тот нажрался таблеток в самолёте и ворвался в пилот­скую кабину.

Почему-то он ожидал, что двигатель будет плавно, по мере раскрутки турбопомпы, набирать тягу, как это делают двигатели на атомарном водороде, но гибридный движок капсулы повёл себя более брутально. Камера сгорания продувалась закисью азота, поэтому там уже была рабочая концентрация окислителя, не хватало только искры. И когда эта искра появилась, двигатель выдал полную тягу практически сразу же. Пластиковая панель обшивки салона под спиной Олега жалобно заскрипела. Олегу показалось, что столь же жалобно скрипят его ребра — как под собственным весом его тела, так и под давлением плоскогубцев, молотка и кобуры за пазухой. Олег хотел избавиться хотя бы от молотка, но у него не хватило сил ото­рвать руку от стены. Старость не радость, молодость не жизнь...

Олег попытался расслабиться, расправил позвоночник и, наконец, смог более-менее нор­мально вдохнуть. Мда. После выключения двигателя надо будет обязательно пересесть в кресло, вход в атмосферу в таком положении я не перенесу. А что ещё надо сделать перед тем, как сесть в кресло? Отключить второй маяк — черт, это плохо, что весь активный уча­сток я пройду со включенным маяком. Конечно, я и так виден на всех радарах, но, все-таки, чем больше наблюдательных постов меня видит, тем точнее можно определить мою траекто­рию. А это совсем не то, чего я сейчас хочу.

Так, все-таки, времени в невесомости будет мало, поэтому нужен план действий по пунктам. Отключить маяк, убрать инструменты, достать скафандр, надеть скафандр... все? Нет, не все, надо бы найти портативный терминал GPS... должны же здесь быть портативные терми­налы? Ещё надо взять из инструментов нож или мультитул и нацепить его на скафандр свер­ху. А, самое главное — надо убедиться, что у скафандра есть свой парашют. В инструкции по эвакуации было сказано, что есть, но мало ли... Итак, сначала и по порядку: радиомаяк, инструменты, скафандр, парашют, GPS, скафандр, нож или мультитул, в кресло. И пристег­нуться. Радиомаяк, инструменты, скафандр, парашют...

Олег повторял последовательность действий, но не считал, сколько раз он её повторил, так что он так и не засёк, сколько именно времени работал двигатель. Перегрузка закончилась так же резко, как и началась. Пластмассовая панель за спиной у Олега со щелчком распря­милась и его отбросило от стены, не сильно, но в невесомости этого было достаточно, чтобы он поплыл по салону. Он схватился рукой за подлокотник ближайшего кресла и остановил­ся. В панели была видна окаймлённая трещинами фигурная вмятина, повторявшая контуры его тела. Понятно, а я-то думал, что привык к перегрузке. Ну ладно, поехали по чеклисту: радиомаяк...

Олег выполнил весь план без заминок (парашют в скафандре нашёлся), влез в кресло, с на­слаждением растянулся на мягких подушках, пристегнулся ремнями и начал мурлыкать себе под нос старинную песню про беседу майора Тома с наземным контролем — а что, передат­чики выключены, и никто не скажет мне, что я пою фальшиво... Шлюпка к этому времени уже развернулась носом вперёд и была готова к входу в атмосферу. Дорогие пассажиры, приведите спинку кресла вертикально, и немедленно смотрите, как в жилете поплывёте по Татарскому проливу. И в свисток не забывайте. На панели управления мигали индикаторы отсутствия радиосвязи и сигнал голосового вызова. Включив динамик, Олег услышал, что его уже называют по имени-отчеству, спрашивают про уиски танго фокстрот и грозят раз­личными карами, вплоть до аннулирования пилотской лицензии за нецелевое использование спаса­тельного оборудования и создание пассивных помех контролю трафика. Эх, ребята, если бы дело было в одной только лицензии, как бы все было просто...

Все диспетчерские наблюдательные пункты полушария, в том числе и диспетчерская орби­тального лифта, вели его непрерывно, но признаков, что его подсвечивают оружейным рада­ром, Олег не заметил. Значит, адмирал Ван ещё не придумал, что же написать в письменном приказе. Значит, шанс долететь до поверхности остаётся. Ну хорошо. Долечу я до поверх­ности, и что делать дальше? Непонятно. И сосредоточиться тяжело, мешают мысли о пла­нах на короткую перспективу — как, например, искать транспорт? Лучше ведь, наверное, что-нибудь летающее? Какой-нибудь низколетящий самолётик, вроде прогулочного флаера... или наоборот, лучше что-то наземное? Идеальный вариант был бы сначала как можно дальше улететь в неизвестном направлении от места посадки, а потом пересесть на что-то наземное. Если введут план «Перехват», у меня же есть незасвеченный паспорт на имя уроженца Новой Сибири Павла Серебрянникова? Есть... А где он у меня есть? Блин, я его в каюте оставил... Совсем старый стал, совсем дерьмо стал... а, впрочем, и в молодости - ... А впрочем, что толку себя казнить, в том ведь и смысл незасвеченного паспорта на чужое имя, что его не таскают с собой постоянно. И кто ж мог знать, что на заседании Совета Обороны мне понадобится незасвеченный паспорт? Конечно, если бы эта идея пришла мне в голову перед заседанием, я бы ещё поразмыслил и попробовал бы просчитать реакции остальных членов совета... и, наверное, получше бы подготовился. Паспорт бы захватил, налички бы в банкомате снял, яхту бы к шлюзу подогнал вместо шлюпки, хе хе... А может, вовсе и не надо было бы бежать прямо из зала заседаний. Можно было в кулуарах поговорить со Черняевым, с Ямадой, кто ещё более-менее вменяемый? Вот надо же было этому долбанному ибн Хусейну со своей долбанной ракетой навести на мысль так не вовремя...

Олег заказал компьютеру горизонтальный маневр на пределе баллистической возможности и компьютер послушно рассчитал довольно-таки крутую траекторию входа в атмосферу. Перегрузки достигали шести с половиной же. В лежачем положении Олег такое переносил легко, но в полусидячем... Все-таки сосуды уже не те, в глазах темнеет очень уж ощутимо. Из истребителей давно бы списали... Так ведь и списали же уже двести пятьдесят лет назад!

Но есть у больших перегрузок и преимущество — они быстрее кончаются. Когда зрение вернулось достаточно, чтобы Олег смог разглядеть табло акселерометра, тот показывал 1.12. Это не совсем стыковалось с субъективными ощущениями, и Олегу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что индикатор считает единицей не метрическое и не земное «же», а местное, валгалльское. Выходило, что капсула уже почти совсем достигла терминальной скорости. Руководство по эвакуации утверждало, что капсула имеет высокое аэродинамиче­ское качество, поэтому даже в стратосфере терминальная скорость у неё дозвуковая. Что обеспечивает высокий комфорт и прочее бла-бла-бла даже для неподготовленных пассажи­ров.

Олег потряс головой, сфокусировал глаза и посмотрел на остальные приборы. Высота по ба­рометрическому высотомеру сорок три километра, скорость относительно воздуха сто девя­носто пять метров в секунду, радарный высотомер... ах, да, я же своими руками ему отчекры­жил волновод, какой мне ещё радарный высотомер... А что GPS? GPS дает сорок три с поло­виной и двести пятнадцать, боковой снос... Расстояние по горизонтали до выбранной точки сто пятьдесят три каме, рекомендованная высота выпуска основного параглайдера семьсот пятьдесят метров. Орбитальные диспетчерские радары меня уже не видят, зато ведёт Ут­гард. Интересно, на что я рассчитывал, думая, что он меня не будет вести?

Олег вывел на дисплей крупномасштабную карту. Ётунхейм — край северный, дикий, мало­населённый Под ним лежала нетерраформированная тайга с редкими правильными прямо­угольниками бывших полей, на которых теперь выращивали осину на целлюлозу. Невдалеке от расчётной траектории снижения Олег заметил на карте небольшую точку — не населён­ный пункт, а что-то менее значительное... написано, «охотничья заимка». Хм... интересная идея. Сейчас для охоты не сезон, но, может, там найдётся снегоход или какой-нибудь зава­лященький летательный аппарат? На всякий случай, Олег перелистал бумажное руко­водство. Катапультируемое кресло — терминальная скорость на высотах более тридцати каме достигает шестисот метров в секунду, на меньших высотах оценивается из прилагаемо­го графика, дозвуковые скорости получаются на высотах ниже семи километров, аэродина­мических рулей нет, только стабилизаторы, рекомендованная высота выпуска основного па­рашюта не более двух тысяч метров, на высотах от тысячи до пятисот метров рекомендуется покинуть кресло и садиться на парашюте скафандра, использовать при нераскрытии основ­ного и запасного параглайдеров капсулы, пожаре на борту и других экстренных, кроме раз­герметизации... ну уж куда экстреннее, чем у меня? Только ведь меня ведут радаром, значит, увидят и кресло... Что ж, пассивные помехи трафик-контролю у меня в карточке уже есть, создадим активные. Какая там микросхема у контроллера радарного ответчика?

Олег перелистал руководство и нашёл маркировку и цоколевку микросхемы контроллера. Да, зиппангское производство, орбитальный и атмосферный режимы переключаются вот этими двумя ногами. Посмотрим, как себя будет чувствовать ваш поверхностный радар по­сле получения сигнала орбитального ответчика... Олег засунул руководство обратно в гнез­до, проверил мультитул на поясе, достал из ящика с инструментами паяльник, нашёл ящик с запчастями, вынул из него секцию волновода — все-таки орднунг у них тут на Валгалле, страшно подумать — в гостиничной спасательной шлюпке все запчасти на месте до послед­ней гаечки! Он быстро заменил волновод радарного ответчика, примерился и нанёс каплю припоя, замкнувшую управляющие контакты микросхемы. Судя по воплю из динамиков го­лосовой связи, эффект был вполне удовлетворительный. Теперь у него было совсем немного времени до момента, пока они вспомнят, как перенастраивать радар в такой ситуации. Олег вскочил в ближайшее кресло, захлопнул стекло гермошлема, подтянул ремни, отломал за­щитную крышку в подлокотнике, глубоко вздохнул и... бабах!

В момент выстрела он, похоже, на пару секунд отрубился — слишком уж резко уютная каби­на шлюпки, освещённая дисплеями и тёплыми люминесцентными лампами, сменилась хо­лодным небом ночной стратосферы. Когда глаза привыкли к темноте, Олег смог различить небо, горизонт и освещённую двумя почти полными лунами поверхность. Шлюпки не было видно. Олег поискал глазами её инверсионный след, но, наверное, для инверсионных следов было высоковато.

Кресло летело ногами вперёд и Олег почти не чувствовал силы тяжести — похоже, скорость его была далека от терминальной. Сквозь гермошлем скафандра пробивался неприятный вы­сокочастотный звук, похожий на то, как в исторических фильмах про доисходную авиацию изображают падающий самолёт Фиксаторы и ремни прочно удерживали руки, ноги и тело. У Олега мелькнула было мысль попробовать ослабить один из фиксаторов и немного подру­лить рукой — но, все-таки, даже в стратосфере шестьсот метров в секунду — это не шутки, вряд ли скафандр такое выдержит. Скорее всего, руку просто оторвёт вместе со всеми фик­саторами.

Сила тяжести медленно возвращалась, а кресло принимало положение, все более близкое к вертикальному. Можно было разглядеть поверхность — редкие пряди облаков, заснеженные и затянутые лесами равнины (в лунном свете невозможно было различить валгалльскую и земную растительность), безлесные вершины гор у горизонта, гигантские неправильные ко­нусы колониальных фикусов-иггдрасилей.

Олег вспомнил пашкин рассказ - «какие, нахрен, сто шестьдесят каме, я ещё перицентр не прошел, а уже деревья вижу». Пашка уже сто пятьдесят лет как не с нами. Люди научились останавливать старение, но не научились останавливать метастазирование у целого ряда форм рака. … Конечно — думал Олег — я не самый рекордный долгожитель. Таких, как я или даже кто чуть постарше, в Известном Космосе больше сорока миллионов — но большинство моих ровесников мирно прожили всю жизнь на одной планете. А я, получается, последний из тех, кто реально участвовал в поисках потерянных ковчегов! И ними ушли из Средиземья последние из тех, кто хранил память о событиях Третьей Эпохи... а правда, кто ещё остался? Ну да, поэтому меня, как опытного контактера, и единственного на тот момент живого участника контактов с нечеловеческими культурами, и пригласили на переговоры с серафимами. И потому же меня же отправили навстречу этому неопознанному баззарду... и так я оказался в составе Совета Обороны, а теперь вот вспоминаю молодость и лечу с терми­нальной скоростью в стратосфере над заснеженными лесами чужой планеты. В общем, кто везёт, на том и ездят... А впрочем, может, это и к лучшему. Главной проблемой в моем воз­расте считается сенсорный голод, или, точнее, сенсорное пресыщение — а уж мне-то это точно не грозит. Во всяком случае, в ближайшие несколько часов.

Олег снова попытался сосредоточиться на долгосрочном плане действий, и у него это снова не получилось. По всему выходило, что ему нужен корабль, но где же ему взять этот чёртов корабль?

GPS показывал, что до выбранного Олегом охотничьего домика больше десяти камэ по гори­зонтали, а восходящих потоков воздуха ночью не бывает. Поэтому Олег выбрался из кресла на высоте, существенно большей, чем рекомендованная — на четырёх километрах — и сразу же раскрыл парашют. Строп управления купол не имел, так что Олегу пришлось рулить, подтягивая руками сами стропы. Он относительно легко перевёл купол из вертикального снижения в более-менее горизонтальный полет и порулил в выбранном направлении. Пло­щадь купола была чуть меньше, чем используют парапланеристы, но аэродинамическое ка­чество показалось Олегу приемлемым. Больше всего мешало то, что на поверхности не было никаких соотносимых с картой ориентиров — деревья и деревья, а опушки и лужайки, похо­же, были нанесены на карту не очень точно.

Около домика нашёлся не отмеченный на карте, но хорошо видимый ориентир: расчищенная от растительности прямоугольная полоса длиной метров двести пятьдесят и шириной не меньше тридцати метров, похожая на ВПП для каких-то лёгких аппаратов. Подлетев побли­же, Олег обнаружил более явное подтверждение тому, что это могла быть ВПП — колпак ветроуказателя на шесте. Только колпак висел как-то странно, указывая верное направление, но силу гораздо меньше, чем у того ветра, которым сносило Олега. Наверное, колпак наби­ло снегом, а почистить в отсутствие хозяина было некому.

Олег не дотянул до ВПП метров сто. Он с трудом нашёл прогалину между деревьями и ку­стами, но все-таки приземлился на ровный грунт. Свернув купол, он переключил скафандр с баллонов на наддув внешним воздухом и побрёл пешком. Скафандр оказался довольно хо­рошо продуманным по конструкции: разработчики предусмотрели возможность посадки кап­сулы в зимнее время вдали от населённых пунктов, поэтому костюм имел систему забора внешнего воздуха с подогревом и довольно большую ёмкость батарей, так что его вполне можно было использовать в качестве тёплой одежды в течении многих часов даже на силь­ном морозе. Снег был рыхлый, но не очень глубокий, лишь чуть выше, чем по колено. Го­раздо сильнее снега мешали лежащие на грунте под снегом коряги и низкорослые кустарни­ки. Ещё мешало то, что спасательный скафандр не был подобран по размеру; полуавтомати­ческие регулирующие ремни стягивали рукава, штанины и кирасу до приемлемых размеров, но из-за этого материал скафандра, особенно внешнего терморегулирующего слоя, собирался на суставах в громоздкие складчатые гармошки. В кресле и в полете на парашюте эти склад­ки не очень мешали, а при ходьбе оказались существенной проблемой. Снять же скафандр казалось Олегу невозможным — судя по ясному небу, ярким гало вокруг лун, характерному скрипу снега и густым облакам пара, вылетающим из вентиляционной системы скафандра, снаружи было довольно-таки холодно. Под тридцатник, наверное, а то и больше.

Впрочем, идти было недалеко. Домик оказался занесённой снегом бревенчатой полуземлян­кой. Рядом с землянкой был шаткий на вид навес из жердей и полиэтиленовой плёнки, под которым Олег увидел силуэт чего-то похожего на полуразобранный летательный аппарат. Это заставило Олега ускорить шаг, а когда он вышел на ровную поверхность ВПП, даже перейти на бег.

Силуэт действительно оказался лёгким электрическим самолётом с отсоединёнными крылья­ми. Крылья в тканевым чехле лежали тут же, прислонённые к жердям навеса. Самолёт имел трёхопорное шасси с лыжами. В глубине навеса Олег заметил валяющиеся колеса с толсты­ми пневматическими шинами. Олег стянул с аппарата чехол, открыл дверь кабины и ткнул пальцем в кнопку на приборной доске. Загорелся дисплей, на нем пробежали индикаторы те­стов — элероны, закрылки, спойлеры и габариты не подключены, все остальное зелёное, ак­кумулятор заряжен на 50% (неплохо для такого мороза!) - и вылезла экранная клавиатура и предложение ввести пароль. Подстава. Перепробовав пришедшие в голову тупые варианты, вроде «password», «qwerty» и «1234» и не добившись успеха, Олег выключил компьютер и оглядел составленное под навесом имущество. Кроме самолёта, там была поленница, колода для колки дров с воткнутым в неё топором, портативный электрогенератор на основе топливного элемента (провода шли к висевшей под навесом лампочке и в сторону землянки), несколько канистр с горючим, фанерная снеговая лопата и снегоуборочный робот, оснащённый большим катком, очевидно, для укатывания снега на взлётно-посадочной полосе. В багажном отделении самолёта обнаружились очки ночного видения (похоже, сломанные или разряженные, включить их не удалось), ремонтный комплект и большой моток скотча. Скотч как Сила, у него есть тёмная сторона, и есть светлая сторона, и он удерживает Вселенную.

Олег осмотрел самолёт внимательнее. Он представлял собой решетчатый каркас из тонких композитных трубок с обшивкой из полупрозрачной полимерной плёнки. Гм. Если пропу­стить верёвки так, так и вот так, проблему с управлением, возможно, получится решить. А вот что делать с двигателем?

Олег отсоединил провода, ведущие от генератора к лампочке под тентом, отрезал кусок про­вода и попытался соединить двигатель напрямую с клеммами аккумулятора, в обход управ­ляемого непослушным компьютером тиристорного коммутатора. Реакции не воспоследова­ло. Олег попробовал закоротить клеммы аккумулятора тем же проводом — ни искры, ни на­грева провода не было. Либо у аккумулятора слишком хорошая защита, либо он слишком умный и слишком хорошо слушается компьютера. Что ж, попробуем зайти с другой сторо­ны. Олег осмотрел генератор. Судя по надписям, он выдавал такое же напряжение, как и ба­тарея самолёта Что было вполне логично, от чего же заряжать батарею — впрочем, её мож­но было бы заряжать и от двигателей более тяжёлого самолёта, на котором владелец домика прилетал из города... но все равно, удобнее иметь все электрооборудование с одним напря­жением.

Бак генератора был пуст. Олег вылил в него одну из канистр и щёлкнул рубильником. За­шумел вентилятор и на панели загорелись зелёные лампочки. И никаких паролей. Олег, не выключая генератор, подвёз его на салазках к самолёту, затащил в багажник и прикоснулся к контактам концами провода, подключённого к двигателю. Пропеллер взвыл и самолёт поехал вперёд, так что Олег отпустил провод и еле успел отскочить от винта. Проблема с двигателем решена, надо только ещё выключатель какой-то приспособить... ага, на шнуре лампочки есть выключатель, как у настольных ламп. Интересно, выдержит ли он такой ток? По виду, вряд ли… Может быть, в землянке есть пакетник?

Олег заглянул в землянку, включив налобный фонарь на шлеме скафандра, и осмотрел про­водку. В землянке нашёлся электрический обогреватель (интересно, не выгоднее ли было поставить калорифер или какое-то другое устройство, основанное на прямом сгорании топ­лива? Или хозяин домика решил, что электрика будет менее пожароопасна? Или просто не хотел дышать продуктами сгорания?). Ага. Обогреватель управляется термостатом, но под­ключён через пакетник, который, судя по номинальному току, нас вполне устроит. Пробле­му с двигателем решили окончательно, теперь надо вернуться к проблеме рулей.

Педали самолёта были подпружинены и имели достаточно большой ход, так что для руля направления Олег решил использовать их. Вместо штурвала он решил взять ручку от лопа­ты. Дело осталось за малым — найти, к чему прикрепить тяги. Жерди, на которые была на­тянута плёнка навеса, были тонкими, но выглядели достаточно прочными, и Олег сначала примерился было к ним, но решил, что это будет уж слишком — самолёт привёл в нетовар­ный вид и угнал, генератор украл, проводку ободрал, да ещё и навес распотрошил...

Олег взял топор, дошёл до зарослей и нашёл выглядящее здоровым молодое деревце. В бо­лее сильном, чем земное, тяготении Валгаллы и в более плотной атмосфере деревья выну­ждены были иметь более прочную, чем земная, древесину — и напор ветра сильнее, и на­грузки на ветви побольше. Выбрав отрезки ствола, от которых отходили толстые боковые ветки, Олег вырубил несколько T- и Y-образных рогаток. Прочность показалась ему вполне удовлетворительной, и он пошёл к самолёту И тут Олегу показалось, что он что-то слышит.

Громкость звука быстро нарастала, и уже через пару секунд стало ясно, что ни о каком «по­казалось» речи быть не может. Это был вертолёт, летевший на довольно большой высоте с севера, как раз примерно с того направления, где должна была упасть капсула. Логично — они обнаружили дырку от катапультирования и теперь сканируют местность вдоль траекто­рии полёта шлюпки. Засыпанный снегом тент должен был бы неплохо экранировать инфра­красное излучение тела Олега, но тент с одной стороны был открыт. Олег, приседая, словно под обстрелом, метнулся к землянке, распахнул дверь и нырнул внутрь. Землянка холодная, и вряд ли за время прохождения вертолёта я успею там достаточно надышать, чтобы это ста­ло заметно снаружи. Тем более, дерево хороший теплоизолятор. Интересно, насколько у них чувствительные датчики? На малых расстояниях инфравизор должен был бы замеча­тельно показать все следы его деятельности — и следы на снегу, и то, что топливный эле­мент только что включали, а значит, он слегка нагрелся... Да и в световом диапазоне следы в снегу сейчас должны быть хорошо видны, все-таки луны... Но они идут довольно высоко, может, и не заметят...

Вертолёт приблизился — он шёл на высоте около километра и в стороне от заимки, скорее всего вдоль траектории снижения шлюпки. Олег прижался к бревенчатой стене, подальше от окон — хотя, какие тут окна, выпиленная секция бревна, закрытая двухслойным оргстек­лом... но все равно тепловое излучение может его выдать. Шум винтов стал удаляться и вдруг сменил тон. Машина явно пошла на снижение — но, похоже, они собирались садиться вовсе не около заимки. Наверное, они нашли кресло. Черт, у кресла же есть светодиодный инфракрасный маяк, как раз для таких случаев. Интересно, удалось бы его выключить или сломать во время свободного падения?

Олег сел на пол и постарался расслабиться. Он покинул кресло на высоте выше рекомендо­ванной и довольно далеко улетел от траектории его падения, но все-таки они логически вы­нуждены будут просканировать окрестности более тщательно. Восходящих потоков в лесу зимней ночью быть не может, поэтому они должны понять, что он не мог далеко улететь. Интересно, вспомнят ли они про заимку и сообразят ли, что бревенчатый сруб хорошо экра­нирует тепло? Олег снял гермошлем — его обожгло холодом — расстегнул кирасу скафан­дра, достал из-под пиджака кобуру с пистолетом, застегнул скафандр обратно и прицепил ко­буру на поясной ремень. Потом убедился, что быстро сможет снять правую перчатку ска­фандра (в перчатке палец не пролезал в защитную скобу возле спускового крючка), надел перчатку обратно — ещё не хватало обморозить пальцы — и стал ждать.

Интересно, сколько на борту людей? Смогу ли я тряхнуть стариной и захватить вертолёт? Какое у них оружие и, главное, какие у них приказы? Ван, наверное, охотно отдал бы приказ «живым не брать», но все-таки Совет Обороны ещё очень далёк от превращения в полно­ценное государство. Из вооружённых сил Совету непосредственно подчиняются только кос­мические корабли. На поверхности Валгаллы нет ни одного вооружённого человека, кото­рый бы формально находился под прямым командованием Совета. Вертолёт либо поли­цейский, либо, скорее всего, спасатели, а значит, у них, скорее всего, вообще нет оружия. В худшем случае там сидит пара полицейских с приказом на административное задержание по обвинению в злостном создании помех системе управления орбитальным и воздушным тра­фиком. Требование «живым не брать» вызовет у полиции слишком много вопросов, и, ско­рее всего, будет на формальных основаниях отвергнуто — типа, все-таки у нас цивилизован­ная колония, орднунг, правовое государство и все такое. Если это полиция, то из оружия у них только короткоствол или травматика, для травматики скафандр делает меня практически неуязвимым, да и от пистолетных пуль он должен защитить не хуже иного бронежилета. Стекло гермошлема они, конечно, пробьют, но стрелять в гермошлем — это стрелять на­смерть, а у них все-таки задача взять живым. Хмм. Идея с захватом вертолёта становится все более и более реалистичной. Только куда я потом с этим вертолётом? А может быть, даже вертолёт и не придётся захватывать — достаточно будет объяснить им, почему я выну­жден был воспользоваться спасательной шлюпкой и создать все эти помехи... Ладно, по­смотрим, как все обернётся.

Вертолёт, судя по звуку, взлетел, описал несколько кругов на малой высоте, потом — неожи­данно быстро, Олег никак не предполагал, что они так легко сдадутся — набрал высоту и стал удаляться, вроде бы в сторону Утгарда. Похоже, они оценивали расстояние, на которое пассажир мог улететь, исходя из рекомендованной высоты покидания кресла. Или у них были проблемы с запасом горючего? Так или иначе, было ясно, что ни спасатели, ни поли­ция, ни, тем более, Совет обороны не смогут смириться с версией, что Олег Злотников поки­нул капсулу в стратосфере и провалился сквозь грунт без следа, поэтому вскоре следует ожи­дать более многочисленной, лучше оснащённой и более настойчивой поисковой партии. А значит, надо рвать когти.

Олег вернулся к самолёту и попытался пошевелить руль высоты. Руль не поддался — оче­видно, шаговый мотор рулевой машинки в выключенном состоянии блокировал любое дви­жение. Олег снял крышку отсека, где размещалась машинка, и отсоединил моторы от осей рулевых плоскостей. Теперь рули двигались свободно.

Олег надрезал обшивку руля высоты возле нервюры и прикрутил одну из Т-образных рога­ток скотчем к нервюре так, что сучок (вертикальная палочка буквы Т) прилегал к нервюре, а отрезок ствола (горизонтальная палочка) торчал перпендикулярно плоскости руля. Получил­ся рычаг, за который тяги управления будут поворачивать руль. Потом Олег заклеил дырку в обшивке тем же скотчем. Грубовато, но, в сложившейся обстановке, ничего лучше не при­думать. Потом он осуществил ту же операцию над рулём направления, привязал к концам рычагов стропы парашюта и протянул их через фюзеляж к кабине. Подёргав стропы, он за­мотал скотчем силовые элементы фюзеляжа, о которые тёрлись стропы, для уменьшения тре­ния. Потом он присоединил крылья и выполнил аналогичную операцию над элеронами. В качестве штурвала Олег взял ручку от лопаты, укрепив её на крестовине из прикрученных скотчем палочек. Выглядит хлипко, но, будем надеяться, до Утгарда дотяну.

Натяжение строп (теперь уже рулевых тяг) он обеспечил амортизаторами, которые были предусмотрены у строп для смягчения рывка при раскрытии купола. Диапазон движения ру­лей высоты и элеронов оказался вполне удовлетворительным, а вот хода педалей для руля направления оказалось недостаточно. Олег примотал к тягам педалей деревянные палочки (для этого пришлось расширить дырки в полу кабины) и проблема, вроде бы, решилась.

Потом Олег снял с самолёта аккумуляторы, чтобы не лететь с лишним весом, притянул гене­ратор к полу багажника парашютными стропами, укрепил рубильник от нагревателя на при­борной доске и протянул провода от генератора к рубильнику, а от него к двигателю, выта­щил самолёт в начало полосы, сел в пилотское кресло и осмотрелся — нихрена не видно. И стекло кабины, и стекло гермошлема выглядят прозрачными, но все-таки каждое из них съе­дает ощутимую часть светосилы, а при слабом свете лун... Олег поднял стекло гермошлема — теперь появилась возможность что-то разглядеть — и щёлкнул рубильником. Тяга вдави­ла его в кресло. Генератор был существенно мощнее аккумуляторов, так что двигатель вы­давал обороты выше номинала. Олег предполагал сделать пробежку по полосе, в конце раз­вернуться и только потом идти на взлёт – при этом взлёт был бы против ветра. Но рывок был таким, что он решил сразу взлетать. Олег взял ручку на себя и аппарат легко оторвался от снега.

Машинка была лёгкая, довольно устойчивая и с хорошо сбалансированными рулями, так что импровизированные рулевые тяги справлялись со своей задачей вполне удовлетворительно. Олег поставил на приборную панель GPS-навигатор и вывел на экран карту. По уму, ему надо было в Утгард, но именно оттуда и следовало ожидать прибытия новой поисковой пар­тии. В темноте, без огней, без радарного ответчика, покрашенный в зимний камуфляж, его самолёт был не очень заметен, но все-таки прямо на встречном курсе они просто не смогут его не обнаружить, хоть радаром, хоть инфракрасными датчиками. Поэтому Олег взял курс на северо-запад, почти под прямым углом к направлению на Утгард и почти точно по радиу­су от того места, где должно было упасть кресло.

Двигатель тянул слишком сильно, а на большой скорости проведённые за пределами обшив­ки участки рулевых тяг начинали неприятно дребезжать, так что, после нескольких экспери­ментов, Олег выбрал режим, похожий на полет трясогузки — короткий разгон с набором вы­соты, потом выключение двигателя и планирование. При этом обнаружилась другая проблема — автомат флюгирования винта при выключении двигателя не срабатывал, поэто­му раскручивающийся потоком воздуха винт создавал дополнительное сопротивление, так что планировал аппарат довольно фигово. Ну да ладно, КПД генератора высокий, горючего много...

Пролетев около тридцати километров на северо-запад, Олег стал забирать к востоку, но лишь в восьмидесяти километрах от заимки рискнул взять курс прямо на Утгард. Лететь в пульси­рующем режиме было утомительно, к тому же Олег слишком привык с самолётам с автопи­лотом и приборами, а здесь из приборов были только показания высоты и скорости на терми­нале GPS. Капот-горизонт-скорость-высота-капот-горизонт-скорость-высота-включить дви­гатель-капот-горизонт-скорость-высота-капот-горизонт-высота-блин, опять выскочил-вы­ключить двигатель-капот-горизонт-скорость-высота-как меня это достало...

Когда над горизонтом появилась засветка от огней Утгарда, Олег вывел на экран карту и нашёл координаты нужного ему дома. Особняк на окраине, возле самого леса. Соседи, ко­нечно, услышат шум пропеллера, но это все-таки уже почти город, там постоянно кто-то ле­тает, так что, может быть, они и не обратят внимания. Здесь уже были сопоставимые с картой на­земные ориентиры — дороги, освещённые лыжные трассы, просеки ЛЭП и трубо­проводов... А вот и дом. Олег не рискнул садиться с прямой и прошёл над домом, высмат­ривая место для посадки. Вроде бы, задний двор у неё ровный, весь под снегом. Площадка для пикни­ков? А это что за ровная площадка с расчищенным снегом? Гостевая парковка? Вроде все ровно, лыжи менее чувствительны к качеству поверхности, чем колеса... ну, с Бо­гом.

Олег сделал «коробочку», как в старинных учебниках, выключил двигатель, скользнул над вершинами деревьев и направил самолёт к грунту. Без закрылок посадочная скорость полу­чалась великоватой, но терпимой. Чуть не зацепив лыжами живую изгородь, он задрал нос и тяжело, но ровно хлопнулся на снег. Рука рефлекторно потянулась к тумблеру подъёма спойлеров, потом к РУДам и реверсу... какой, нахрен, реверс??? Олег с ужасом понял, что тормозить ему нечем, и длина пробега будет гораздо больше, чем он рассчитывал, когда оце­нивал возможность посадки. Потом он осознал, что расчищенная площадка — это никакая не парковка, а затянутый плёнкой бассейн, и что его тащит прямо на эту площадку. Воз­благодарив всех богов, что он догадался связать педали верёвками не только с рулём высоты, но и с рулевой лыжей, Олег вдавил правую педаль до упора. Самолёт повернулся, но не по­вернул. Вместо того, чтобы изменить направление движения, он просто поехал боком. Да, посадка на лыжном шасси имеет свои особенности. Что же делать-то? Олег выкрутил руле­вую лыжу в обратном направлении, но толку от этого не было абсолютно никакого. Его уже подтащило к самому бассейну, когда он увидел, что едет прямо на перила лестницы.

Дальше все произошло очень быстро. Неуправляемый самолёт спрыгнул с бруствера на краю расчищенной площадки и воткнулся рулевой лыжей в перила. Лыжа с треском слома­лась, причём, судя по разлетевшимся ошмёткам, сломалась не сама лыжа, а крепление стой­ки шасси (планер на списание). Самолёт развернуло хвостом вперёд и вынесло на покрытие бассейна. Плёнка, как ни странно, выдержала, но на другом краю бассейна самолёт воткнул­ся пятками лыж в снег и запрокинулся на хвост. Олег ожидал, что зарывшиеся в снег рули высоты рванут ручку и зачем-то вцепился в неё, но рывка не воспоследовало. Судя по звуку, рули отломились вместе со стабилизаторами. Хвостовая балка затрещала, но выдержала. Прилетели, мягко сели, высылайте запчастя — элероны, лонжероны, фюзеляж и плоскостя...

Олег несколько секунд сидел, оглушённый, но потом рискнул пошевелить головой. Шея, по­хоже, цела. Хороший у кресла подголовник. Олег отстегнул ремни и выбрался из кабины. В окне на втором этаже особняка загорелся свет. Ну да, нашумел при посадке он изрядно. Олег не стал осматривать повреждения самолёта, а пошёл сразу к дому.

Задняя дверь распахнулась и его встретила женщина в накинутой на плечи шубе и с дробови­ком в руках. Олег поднял руки. Катя пригляделась к нему:

Катя быстро обулась и они разошлись в разные стороны — Олег к обломкам, а Катя к гара­жу. Носовую лыжу, действительно, оторвало вместе со стойкой и половиной капота. Кры­лья на вид не пострадали, но подкосы вырвало из креплений — без контроля геометрии их использовать нельзя... а конкретно эти проще сразу выкинуть. Олег отсоединил крылья и понёс их к гаражу. Когда он шёл, ему навстречу попался хлопотливый снегоуборщик. Фю­зеляж, после того, как Олег достал оттуда генератор, оказался достаточно лёгким, так, что они с Катей смогли дотащить его вдвоём Самой тяжёлой частью самолёта оказался гене­ратор, но Олег легко довёз его до гаража на салазках. Катя собрала отломившиеся стабилиза­торы и подобрала переднюю стойку шасси и обломки носовой части. Олег помог ей закрыть ворота и они пошли к дому.

Они зашли в дом. Катя закрыла дверь и сказала:

Олег послушно отвернулся к двери и начал снимать скафандр. Судя по звукам, Катя повеси­ла шубу на вешалку и скрылась за какой-то из дверей. Вскоре она появилась снова, завязы­вая на талии пояс длинного синего шёлкового халата. Она критически оглядела Олега, кото­рый к этому моменту уже вытаскивал ноги из штанин гермокостюма:

Не закончив фразу, Олег сообразил, что собственно, и поглядел на себя в зеркало. Да. У Бонда получалось носить отутюженную пиджачную тройку под гидрокостюмом, а костюм Олега нуждался не только в утюжке, но и в химчистке — на груди и под мышками были рос­кошные контуры соляных разводов от пота.

У Кати округлились глаза, она отступила на два шага, упёрлась спиной в стену и прикрыла рот рукой.

Задребезжал звонок. Катя оглянулась, взяла со стола телефонную трубку:

Катя нажала на трубке кнопку отбоя и посмотрела на Олега:



Hosted by uCoz