В радиодиапазоне планета выглядела странно и даже, можно сказать, как-то нехорошо. Олег заметил несколько мощных передатчиков, вроде бы совпадавших по местоположению с огнями крупных городов. Эти трансляторы гнали в эфир что-то цифровое и широкополосное, судя по всему — видео высокого разрешения, но в непонятном формате, скорее всего еще и зашифрованное — во всяком случае, компьютер не смог с ходу выделить в этом потоке никаких регулярных заголовков или границ кадра. При этом, с высокой орбиты не было слышно никаких признаков частных телекоммуникаций — ни сотовой сети, ни даже ничего похожего на транковые станции. Ретрансляционных спутников не было вообще.
Около четверти территории было перекрыто примитивными УКВ-радарами, похожими на доджихадные радары авиадиспетчеров. И на фоне всего этого выделялись мощные узкие лучи четырех мощных допплеровских радаров с фазированными решетками. К счастью, они перекрывали лишь небольшие участки неба, и логики в размещении их зон обзора Олег не заметил. С одной стороны, это был хороший знак — фазированные решетки требуют мощных компьютеров (впрочем, о том же свидетельствует и широкополосное цифровое телевидение) — значит технологически они довольно-таки развиты — но почему тогда нет сотовой сети? И, самое главное, зачем им вообще такие радары? Они с кем-то воюют или собираются? С кем? Друг с другом? Зачем? Планета не выглядит перенаселенной.
Олег решил не инициировать контакт с орбиты, а сначала сесть и оглядеться на месте. Компьютер уже набрал достаточно фотографий, чтобы нарисовать правдоподобный глобус. С четвертой попытки Олег с компьютером выбрали симпатичный вариант посадочной траектории — с небольшими перегрузками, не попадающей под лучи допплеровских радаров, проходящей над малонаселенными (ну, по правде сказать — над выглядящими малонаселенными на фотографиях низкого разрешения) территориями и целиком по дневной стороне планеты. Он знал, что это спорное решение — да, на дневном небе тормозные двигатели и факел от торможения в атмосфере менее заметны, но все-таки видны — зато ночью нормальные люди спят. Но при обсуждении планов действия перед полетом они все-таки решили скрытые посадки делать днем. К тому же, выбранное место посадки имело еще одно преимущество – ночь на поверхности должна была наступить почти точно в то же время, что и по корабельному времени. Из-за разницы длин суток спейс-лага избежать не получится, но все-таки пережить его будет гораздо легче.
Олег падал на планету с параболической скоростью. Приближалось время обеда. Олег успевал с большим запасом, но решил все-таки не есть перед посадкой — компьютер не был уверен в модели атмосферы, перегрузки планировались небольшими, три-три с половиной же, максимум четыре — но если что-то пойдет не так... А Олег плохо переносил перегрузку на полный желудок.
Планета приближалась. Отсюда она выглядела похожей на Землю — голубые моря с прядями облаков, желтовато-зеленые континенты и цепи островов. Полярные шапки выглядели чисто символическими. Наверное, у них там внизу тепло. Олег влез в посадочный скафандр и в кресло, пристегнулся ремнями и постарался расслабиться и задремать. Его маленький корабль был рассчитан на одну посадку с торможением об атмосферу и на один взлет с последующим разгоном до параболической скорости. Инжекторный гиперпривод требует, чтобы гравитационный потенциал точек отправления и назначения приблизительно совпадал. Попасть в гравитационный колодец планеты с такой точностью невозможно, поэтому приходится стартовать из межпланетного пространства, в крайнем случае с высокой орбиты.
Задремать получилось. Его разбудил сигнал зуммера — начинался вход в атмосферу. Корабль шел кормой вниз, так что планета была видна только на обзорных экранах. Компьютер выдвинул секции теплозащитной полусферы и закрыл двигатели, посадочные опоры, а заодно и камеру, передававшую изображение планеты. Олег ощутил плавно нарастающую перегрузку — он провел в невесомости всего три дня, так что ощущение было скорее приятным. В иллюминаторах появились сполохи пламени, но корабль все еще шел ровно и бесшумно.
Олег приказал компьютеру сканировать радиодиапазон — вдруг его захватят радаром? Допплеровские радары еще были над горизонтом, но он был вне зоны сканирования — но каков у них максимальный захват? Фазовая решетка перестраивается быстро... Но все шло спокойно. Скорость падала — компьютер монотонно диктовал цифры — радары один за другим исчезали за горизонтом, отклонение от рассчетной траектории измерялось единицами процентов.
Удар был совершенно внезапным и оглушительным, но, как показалось Олегу, не очень сильным. Завыли алармы, затвердели фиксаторы кресла и компенскостюма, из подбородка шлема выдвинулась и мягко, но настойчиво приложилась ко рту квача. Олег уже успел прикусить язык в момент удара, но могло последовать и продолжение, поэтому он зажал квачу зубами. Корабль завертелся вокруг какой-то диагональной оси, сначала вроде бы медленно, а потом все быстрее и быстрее. В стене кабины у себя под ногами Олег увидел большую вмятину, словно в корпус снаружи ударили огромной лапой с когтями. Корабль не успел сделать и трех полных оборотов (или так показалось Олегу?), когда он с ужасом понял, что один край вмятины медленно ползет и в него начинает пробиваться пламя снаружи. Дальше все произошло очень быстро. Когда вмятина оказалась сверху, алармы заглушил рев выходящего из кабины воздуха и кусок корпуса выбило наружу. Видимо, оторвавшийся лоскут обшивки сработал как стабилизатор, потому что вращение сменилось тряской.
Олег посмотрел на языки пламени, лижущие края пробоины, успокоил себя мыслью, что если автоматика не справится с посадкой в таких условиях, то он ей и подавно ничем помочь не сможет, и потерял сознание.
Очнулся он от укола в вену. Компьютер решил, что требуется решение человека, и бесцеремонно приказал автодоку скафандра вколоть в него стимулятор. Олег висел в фиксаторах головой вниз, вверху была дыра с оплавленными краями, и в дыре было видно голубое небо и вроде бы какие-то ветки. Все датчики кабины погасли, но компьютер выл сиренами в наушниках и проецировал на внутреннюю поверхность шлема какое-то тревожное сообщение. Ну да. Нарушение герметичности топливных баков, взрыв через тридцать секунд. Олег нажал большим пальцем на кнопку катапультирования, но катапульта не сработала. К мигающему на экране сообщению добавилась вторая строчка — катапультирование из данного положения невозможно. Все правильно, умная железяка — я же влечу головой в грунт. Олег отстрелил фиксаторы, с кувырком через голову встал на ноги (раздавив при этом обзорный экран) быстро — сам не понимая как — вскарабкался вверх к пробоине и выскочил наружу.
Времени разглядывать окружающий пейзаж не было. Олег соскользнул по корпусу, спрыгнул на грунт с трехметровой высоты, не удержался на ногах, упал на четвереньки, и, как был, на четвереньках, благо скафандр защищал лицо и плечи от колючек и мелких веток, рванул напролом через заросли. К счастью, на его пути не было крупных и скользких поваленных стволов. Когда цифры на стекле шлема дошли до двух секунд, лег на грунт ничком и плотно к нему прижался, наподобие того, как до джихада учили спасаться от ядерного взрыва.
Взрыва как такового не было. Атомарный водород в баках горел жарко, но довольно долго, секунд десять. Скафандр защитил Олега от теплового излучения; кусты были какие-то сырые и по настоящему заняться огнем не захотели. Когда все кончилось, Олег поднялся и посмотрел в ту сторону, где раньше был корабль.
От отбежал всего метров на пятьдесят. На месте корабля была глубокая воронка, из которой шел густой белый дым. Олег попытался подойти поближе, и понял, что корабль упал на что-то вроде торфяного болота, и когда топливо начало гореть, оно выжгло под собой рыхлый грунт, и корабль стал проваливаться туда, защитив Олега и окрестности от основной части энергии пожара. Впрочем, все равно оставалось загадкой, как, оказавшись так близко от эпицентра, Олег вообще смог уцелеть. Наверное, компьютер успел стравить часть топлива еще в полете.
Скафандр по идее должен был выдержать огонь, но лезть в яму Олегу не захотелось, да в этом и не было никакого смысла. Температура рекомбинации водорода — десять тысяч градусов, ни одна деталь его корабля или экипировки, кроме, может быть, камер сгорания двигателей, такое пережить не способна. Даже гиперпривод. Затуманенный стимулятором мозг Олега частично осознал случившееся. В принципе, его корабль — штука низкотехнологичная. Точно такой же здешние умельцы, конечно, построить не смогут — но раз у них есть допплеровские радары, значит они умеют строить и баллистические ракеты, а раз они умеют строить ракеты — смогут построить и ракету, способную разогнать до второй космической легкую капсулу. Особенно если разгон этот в один конец. Доберусь до высоких орбит, прыгну — а там уж ребята меня подберут. Гиперпривод — тоже вещь, в сущности несложная, если только иметь инжектор. Титановую иглу, насыщенную экзотической материей. Сейчас вся эта материя летает над ним, рассеянная грибовидным облаком. Наверное, часть уже в стратосфере. Нет, теоретически Олег знал, как получать экзотическую материю. Но для этого надо сделать машины чтобы сделать машины чтобы сделать машины — даже если у местных хватит на это ума и инструментов, это может оказаться невозможно экономически. Как бы ни были доброжелательны аборигены, вряд ли они смогут выделить на спасение инопланетянина несколько годовых ВВП своей планеты.
Действие стимулятора стало иссякать, и Олег почувствовал, что его потряхивает. Надо было выбраться из окрестностей пожара (Олег никогда не видел пожары на торфяниках, но слышал и читал про них много неприятного), пересидеть (а лучше перележать) отходняк и строить план действий.
Олег огляделся. Болото, в которое он упал, в одну сторону казалось бескрайним, во всяком случае за дымом никаких краев видно не было. В другом направлении — совсем невдалеке — стояли деревья. Кроны на опушке изрядно пожухли и местами обуглились после пожара, но также не занялись огнем — это обнадеживало. Олег двинулся в сторону леса. На полдороге у него загорелся датчик кислородного баллона. Вдыхать воздух чужой планеты без анализов очень не хотелось, но выхода другого не было. К тому же, раз они строят города и допплеровские радары... Олег открыл гермошлем. Воздух пах гарью и... нет, тоже гарью, но какой-то химической. Во всяком случае, Олег предпочел думать, что просто это гарь здешней органики так пахнет. Он дошел до деревьев и увидел, что там сухо. Аккуратно, не делая резких движений, с опорой на дерево, Олег лег на грунт, и второй раз за сегодня отрубился.
Провалялся он, в общем, недолго. Судя по солнцу (Олег оценил время, как если бы оно шло на Земле, и умножил на соотношение продолжительностей суток) — часа полтора, не больше. Нужно было анализировать ситуацию и строить планы. Анализ следовало начать с себя. Все тело болело, но болело равномерно. Это обнадеживало. Итак, кто я такой. Олег Злотников, фриман уоррар Сибирско-Уральской конфедерации, разведчик группы «Потерянный Ковчег». День рождения пятнадцатое ноября две тысячи шестьсот сорок третьего года, двадцать три полных года, не женат, не был, не состоял, не участвовал. Память не нарушена.
Олег пошевелил головой. Признаков сотрясения вроде бы не было. Шея тоже цела. Теперь более сложные тесты. Олег сел и поднял над головой обе руки. Поднялись обе. Теперь надо посмотреть на себя в зеркало. Где зеркало? Ага. Олег переключил стекло в режим солнцезащитного фильтра и снял гермошлем. Не плоское, ну и ладно. Лицо выглядело ужасно — оно опухло (впрочем, Олег засомневался, в какой степени это настоящая опухоль, а в какой — искажения сферического зеркала), под глазами были огромные кровоподтеки, под носом и в стороны по щекам — две дорожки запекшейся крови. Олег погримасничал — мимика была симметричной. Высунул язык. Вроде бы мозг цел — ну, насколько можно проверить в сложившейся ситуации. Зубы — Олег на всякий случай пересчитал их языком — все на месте. Тоже достижение. Руки-ноги шевелятся, спина гнется, боли во внутренних органах не ощущаются. Болит лодыжка левой ноги, видимо растянул когда прыгал, надо чем-нибудь замотать. Как еще руки не переломал в этих кустах... Олег снова одел шлем и включил монитор состояния. Давление пониженное, пульс повышенный, адреналин зашкаливает, сахар крови пониженный — это нормально, это после стимулятора. Признаков аллергической реакции нет.
Состояние автодока. Какой там автодок, слезы одни — две ампулы анальгетика, две ампулы антигистаминного, две — эта сволочь вколола в меня обе ампулы стимулятора??? - да, так оно и есть. Стимулятора больше нет. Три ампулы глюкозы.
В животе заурчало, но вся еда — кроме глюкозы — осталась в корабле. Есть незнакомую местную органику было чистым безумием — даже если бы был портативный ядоискатель, в незнакомой биосфере они ненадежны, нужны полномасштабные лабораторные исследования. Комплект выживания — палатка, спальный мешок, надувная лодка, топор, карабин, спички, витамины, теплая одежда, радиомаяк, фильтр для воды, портативный ансибль — все осталось в контейнере под рамой катапультируемого кресла, то есть тоже в корабле. Из полезных для выживания предметов есть только нож-стропорез на поясе, ну и из парашюта (как и у катапультируемых кресел военных самолетов, кресло корабля не имело средств мягкой посадки; предполагалось, что после выстреливания пилот вылезает, а на малой высоте даже автоматически выкидывается из кресла и садится на своем парашюте) можно попытаться что-нибудь сочинить... Компьютер дурак, почему не выстрелил меня, когда спускались на парашюте?
Итак, что мы имеем? Сам более-менее цел, скорее всего смогу идти. Контрольный срок связи со мной уже прошел, на Альфе уже должны забеспокоиться. Кроме того, я им передавал телеметрию, они знают что планета обитаема и что там есть допплеровские радары. Значит, подозревают и возможность, что меня могли сбить. На Альфе у нас было три корабля — мой, Сашкин и спасатель — но пока не вернется Сашка, они не отправят спасатель. У Сашки контрольный срок... твою мать, две недели. Ну, допустим они его отзовут срочно, мало ли что — все равно он может быть на планете или в неудобной для прыжка точке, так что дня три-четыре надо закладывать.
Но с этого момента начинается самое неприятное. Я шел от точки прыжка к планете двое земных суток, вряд ли у них получится удачнее. За это время кратер сто раз успеет погаснуть и затянуться водой. Район посадки они знают, но знают расчетный — а меня вон как трясло, один бог знает, где я сейчас. Радиомаяка нет. Можно разложить парашют скафандра, но нашей оптикой его можно разглядеть только с низкой орбиты. Сканировать с низкой орбиты — долго, если будут облака, можно и неделю провозиться, и непременно попадут под радары, да и невооруженным глазом кто-нибудь может заметить, то есть придется объясняться с местными. Неделя без еды — тяжело, но переносимо, но надо найти воду. Не болотную. Так что от кратера все равно надо уходить. Еще вопрос — неделя без еды после двух ампул стимулятора — медицина такое не рекомендует, а еще сколько протянутся поиски, пусть даже с помощью местных?
Местные. Местные не выглядят дружелюбно, что не очень стыкуется с тем, что мы про них теоретически знаем. Или это не те местные? Но все равно.
Сидеть в отключенном от вентиляционной системы скафандре было, мягко говоря, некомфортно. Олег вылез из скафандра и остался в двухслойном хлопчатобумажном костюме и тапочках на тонкой подошве. Да, очень удобная для ходьбы по лесу обувь. А особенно по болоту. Сапоги скафандра не снимаются — через них проходят фиксаторы и циркуляция — и отрезать их нечем, стропорез скафандр не возьмет, особенно фиксаторы, да и отрезав, не закрепишь на ногах. Нормальные ботинки тоже были в комплекте выживания. Скафандр стал практически бесполезен. Впрочем... спать на голой земле, да еще — сейчас ведь начало лета, солнцестояния еще не было, правильно? Ночи могут быть холодные. Да еще в таком состоянии и без еды. Идти в нем нельзя, но можно ли использовать в качестве спального мешка? Мы это не проверяли (а идиоты), придется экспериментировать на себе.
Что у нас есть кроме скафандра? Есть автодок (его можно снять со скафандра и пристегнуть на руку), есть нож, есть поясной компьютер — в нем полное зеркало корабельного компьютера на момент отключения. Должно быть. Кстати, может быть выясним что-то еще про местных.
Олег раскрыл поясной компьютер. Зеркало было в актуальном состоянии, последними действиями пилота были неудачная попытка катапультирования и отстегивание ремней. Олег отмотал телеметрию назад. В момент взрыва корабль уже шел в облаке плазмы, но приемники у него чувствительные, сигналы оставшихся за горизонтом допплеровских и диспетчерских радаров были отчетливо слышны. Перед атакой в сторону корабля радаром не светил никто. Не было также ничего похожего на запрос свой-чужой, ни даже на управляющие сигналы летящей ракеты. Лихо они здесь гостей встречают — ни здравствуйте, ни до свидания, бац в лобешник — и привет. И чем же они так ракету аккуратно навели — лазером? Или они ради меня заградительный огонь поставили? Хотя, конечно, надо признать — и гость тоже хорош — не постучался, не представился...
Или это вообще не ракета была? А чем так можно долбануть? Метеорит? Уже в атмосфере? Слишком невероятно, в открытом-то космосе так за всю историю пилотируемых полетов никому и не удалось словить метеорит.
Олег стал листать телеметрию дальше. Инерционные датчики, конечно, сбились в момент удара, но перегрузки достигали восьми же — значит, он гораздо западнее, чем планировал, а судя по солнцу, его отнесло к северу. Компьютер неуверенно изобразил на глобусе эллипс с большой полуосью километров двести в качестве возможного района посадки. В этот эллипс попадали большая река, пара озер, негустой облачный фронт и никаких видимых с высокой орбиты признаков жилья.
Но самое интересное Олег увидел, когда корабль наконец-то отстрелил теплозащитный экран и заработали обзорные камеры. На камерах была видна река и одно из озер — Олег указал на этот факт компьютеру, и он тут же определил точку посадки. Но, самое главное, в лесу отчетливо виднелись несомненные прямые просеки, что-то похожее на мост и какие-то сооружения. Если верить фотоснимкам, до них было совсем недалеко, километров тридцать по прямой.
Шаг за шагом Олег восстановил последовательность событий, приведшую к жесткой посадке и взрыву. При ударе началась утечка сразу в двух баках, корабль стал стравливать из них топливо, а потом, когда был отброшен экран, сразу же перешел к наиболее эффективному способу — вместо того, чтобы выпускать парашют, включил двигатели. Когда запас горючего стал приближаться к порогу невозможности возврата в космос, компьютер сделал первую попытку привести Олега в сознание. Олег в сознание не пришел и корабль стал действовать по своему разумению — он погасил скорость, снизился и завис на двигателях на высоте около километра. Опустошив проблемные баки, корабль нашел более или менее ровное место, выключил двигатели и выпустил парашют. Парашют был рассчитан на раскрытие на гораздо большей высоте и гораздо большей скорости, поэтому два купола не раскрылись. К тому же приключения в верхних слоях атмосферы не пошли на пользу посадочным опорам. При ударе одна из опор подломилась, или же отвалился башмак, и стойка провалилась в болото. Так или иначе, корабль завалился на бок. В этот момент и открылась течь в оставшемся баке с водородом.
По всему выходило, что компьютер действовал в целом разумно. Олег задумался, как можно было бы улучшить процедуру для избежания таких ситуаций в будущем. Наверное, он бы предпочел, чтобы после первой попытки пробуждения компьютер его катапультировал, а потом спасал корабль в меру своего понимания. Да, после выстреливания кресла корабль уже не сможет вернуться в космос — но ведь потребность разбудить Олега как раз и возникла из-за того, что возможность вернуться в космос исчезала. И, конечно же, если требуется решение пилота, а пилот без сознания, обязательно надо передавать на базу. Хоть что, хотя бы просто SOS. Да, наверное, так и нужно будет делать. Но чтобы сообщить об этом разработчикам корабля, надо вернуться на Землю. А чтобы вернуться... по всему выходило, что местные недалеко, а спасательная экспедиция так или иначе вынуждена будет вступать с ними в контакт. Значит надо идти сдаваться.
Олег снял со скафандра внешние ремни, одним — как мог — перетянул растянутую лодыжку, перецепил на плечо автодок, свернул скафандр в рулон, перетянул вторым ремнем, закинул за плечо и пошел. Нога сначала болела, но потом разработалась — главное было не слишком сильно наклонять голень вперед. Сначала пришлось продираться через густой подлесок, но потом местность чуть поднялась и лес стал похож на земные сосновые боры — светлый, почти без подлеска, с редко стоящими матерыми деревьями. Присмотревшись к деревьям, Олег заметил еще два сходства с земными соснами — их кора представляла собой толстый слой потрескавшейся рыхлой пробки, а грунт был во много слоев покрыт сухими листьями — в свежем состоянии они были овальными, некрупными и довольно-таки мясистыми, а при засыхании не рассыпались в труху, как у большинства земных деревьев, а превращались в тонкие, но прочные — по-видимому, не только к механическим воздействиям, но и к гниению — скорлупки. Наверное, и в экологическом отношении они были подобны соснам — создавая на грунте слой пожароопасного материала и будучи сами относительно устойчивы к низовым пожарам, эти деревья могли довольно эффективно защищаться от конкурентов. И действительно, на коре ближе к грунту Олег заметил несомненные следы давнего, но сильного пожара.
Идти по такому лесу даже без тропы было легко, и Олег сильно опередил график. На пять километров до реки он закладывал часа три и опасался не дойти до заката, а дошел всего за час. Он даже подумал, что лучше было не стремиться к реке по кратчайшему пути, а срезать по прямой к мосту — можно было бы сэкономить километра полтора. Но сожалеть о содеянном не следует, особенно разведчикам в критической ситуации.
Река Олегу не понравилась. Она была широкой — метров семьдесят, неторопливой и, судя по всему, текла издалека. Кроме того, она была мутной и пахла, причем среди запахов отчетливо слышались оттенки нефти, железа и стиральных порошков на основе сульфатных эфиров. Посмотрев на доступные фотоснимки, Олег не смог проследить эту реку — снимки с двадцати тысяч километров были слишком низкого разрешения, да и облаков на них было многовато — но вроде бы ничего не противоречило версии, что эта река течет из промышленно развитых регионов. Вода стояла низко и по берегам были широкие галечные пляжи, так что идти по ним, наверное, должно было быть даже проще, чем по лесу.
Пить Олег не стал, хотя уже испытывал потребность, только умыл лицо, стараясь, чтобы вода не попала в рот. Он снял куртку своего костюма и застирал воротник, испачканный натекшей из носа кровью. Вода была теплой и кровь плохо отмылась, к тому же ткань стала жесткой и пошла желтыми разводами.
Здесь же, у реки, Олег увидел первых относительно крупных местных жителей. Насекомых он видел и раньше; на болоте всю мошкару разогнало взрывом, но уже в лесу вокруг Олега стали виться какие-то мелкие и по виду кровососущие твари. Но кусаться они не пытались, видимо Олег пах невкусно. А над водой он увидел птиц — стайка мелких черно-белых созданий чуть покрупнее ласточек, и вились они над водой примерно так же, как ласточки. Присмотревшись к ним, он заметил, что крыло у этих тварей перепончатое и по форме представляет что-то среднее между крыльями летучих мышей и птеродактилей. Форма тела птицы показалась Олегу какой-то антиаэродинамической; присмотревшись внимательнее, он увидел, что тварь значительную часть полета проводит с открытым ртом, а рот у нее разевается гораздо шире, чем у земных ласточек; при этом зоб раздувался огромным мешком. Олегу даже показалось, что этот зоб имеет несколько больших сквозных продольных разрезов, но детальнее разглядеть быстро порхающую птицу было невозможно. Олегу вспомнилось староанглийское название ласточки — swallow, так же, как «глотать».
До моста он дошел всего за сорок минут. Вид с фотоснимков оказался обманчив — Олегу мост казался бетонным, но на самом деле он был деревянным. Местное дерево, как выяснилось, в процессе гниения светлеет, а не чернеет. К тому же, мост был сломан. По-видимому, его не ломали специально, просто перестали следить и он прогнил, а очередной паводок подмыл опору и она покосилась. Обнаружилась и еще одна деталь, слишком мелкая для разрешения фотоснимков — чуть в стороне от моста, на другой стороне дороги, виднелось приземистое и вросшее в грунт бетонное сооружение с амбразурами, а на самой дороге — остатки бетонной будки КПП. Сооружение было заброшено очень давно, секторы обстрела ему перекрывали деревья в оглоблю толщиной.
Осматривать ДОТ и КПП Олег не стал. Еще оставшиеся в воздухе пролеты моста выглядели сомнительно, поэтому он быстро отбросил идею перебраться по верху. Переплыть реку казалось задачей выполнимой — но очень не хотелось погружаться с головой в грязную воду. Решение нашлось быстро — чуть ниже по течению Олег обнаружил прокопанные в обрывах съезды и несомненные следы того, что здесь подсыпали в русло гравий для брода. Это немного не вязалось с оборонительными сооружениями у моста, но ресурсов для разрешения этой загадки не было.
После некоторого размышления, Олег осмотрел скафандр, убедился что разъемы вентиляционных шлангов закрыты, влез в него и пошел в воду. Он хотел даже закрыть гермошлем — вдруг собьет течением и придется плыть? - но кислорода оставалось мало, а нормальной системы забора внешнего воздуха — да еще такой, чтобы можно было плавать — предусмотрено не было, поэтому он отказался от этой идеи. В самом глубоком месте воды оказалось по грудь. По-видимому, бродом в последний раз пользовались давно и он уже остро нуждался в подсыпке нового гравия. Течение было довольно сильным и пару раз Олег поскальзывался, но в конце концов он выбрался на противоположный берег.
Скафандр уже выглядел потрепанным после посадки — закопченный, в нескольких местах теплоотражательный слой порван — а после купания в реке он окончательно потерял товарный вид. Олег снял скафандр, свернул его (была мысль его предварительно обсушить, но солнце уже клонилось к вечеру, а надо было найти источник питьевой воды) и выбрался на дорогу.
Дорогой, как и мостом, не пользовались уже очень давно. Сквозь стыки между бетонными плитами и трещины в самих плитах пробивалась трава и даже уже деревья, некоторые высотой метра полтора. Олег засомневался в правильности выбора направления — что, если цивилизация в другой стороне, а эта дорога ведет к заброшенному поселку или шахте? Или (снова вспомнились допплеровские радары и ДОТ у моста) к военной части? Стоял там радар, а потом его разбомбили... или нет, демонтировали после достигнутых договоренностей о разрядке международной напряженности, что-нибудь типа такого. Но проверить эту версию, не дойдя до конца дороги, было невозможно, поэтому Олег двинулся вперед, посматривая по сторонам в поисках признаков родника.
Солнце уже садилось, когда родник все-таки нашелся. Олег обратил внимание на проходящую под дорогой бетонную трубу. В самой трубе открытой воды не было, но она наполовину была занесена грунтом. Оценив уклон местности, Олег пошел по низине направо и всего метров через сто его усилия были вознаграждены — в сплетении корней деревьев стояла и медленно, но несомненно переливалась через край вода.
Вода была не очень холодной, но чистой и сладкой на вкус. Уже темнело, а до зданий , которые он видел на снимках, оставалось еще километров пятнадцать. Лун здесь две, но они маленькие, к тому же, какие у них сейчас фазы? Олег решил ночевать здесь.
Перед сном он открыл клапаны вентиляционной системы скафандра, но это было неэффективно. Ему три раза пришлось вылезать и проветриваться, к тому же после родниковой воды его пропоносило. Обмен, так сказать, любезностями, от нашей микрофлоры вашей микрофлоре. С большим микробиологическим приветом. Вообще — размышлял Олег засыпая после очередной побудки — все эти разговоры про контаминацию имеют смысл для планет со слаборазвитой биосферой, вроде Марса — там где местная жизнь еле еле теплится под камнями, ей пришельцы могут быть опасны. А там, где леса от горизонта до горизонта — там местные всю эту контаминацию сожрут в два счета и не задумаются. И тут давно уже все, что можно, контаминировано.
К рассвету Олег все-таки почувствовал себя отдохнувшим — впрочем, возможно, он просто осознал, насколько плохо ему было вчера. Постэффекты двух доз стимулятора окончательно прошли, автодок вколол ему ампулу глюкозы. Олег попытался прикинуть варианты действий, если сооружения окажутся заброшенными, и перенастроил автодок, чтобы он больше так не делал. Глюкоза может пригодиться в качестве НЗ. Проблемы с кишечником его не беспокоили — есть все равно нечего, а чистка организма перед голоданием считается необходимой. Он напился воды, еще раз попытался застирать воротник куртки — лучше не стало, но и новых разводов не появилось — хотел даже обмыть скафандр, но решил не тратить время. В худшем из возможных сценариев дорога ему предстояла долгая.
Сооружения в полном соответствии с законом подлости оказались заброшенными и при этом довольно странными. Настораживающие признаки появились еще когда Олег увидел сквозь рассеивавшийся туман первые признаки зданий, но вблизи все сомнения рассеялись. Лес вокруг поселка (Олег про себя называл его так, предпочитая не думать об альтернативах) был вырублен метров на сто пятьдесят. В несколько рядов стояли длинные одноэтажные бревенчатые здания с низкими, просевшими во многих местах крышами из прогнившей дранки. Территория поселка была в три ряда окружена редко, но через правильные интервалы вкопанными бетонными столбиками. Присмотревшись к столбикам, Олег обнаружил на каждом по четыре металлических кронштейна, а на каждом кронштейне по два фаянсовых изолятора или, во всяком случае, по две подставки — большая часть изоляторов была утеряна или их сняли вместе с колючей проволокой. По углам изгороди стояли несомненные остатки пулеметных вышек.
Концлагерь выглядел не столько брошенным, сколько систематично демонтированным. Сняли все сколько-нибудь ценное и снимаемое с разумными усилиями — электрические провода, колючую проволоку, даже оконные рамы, а во многих местах и целиком оконные блоки. На следы хаотического разграбления это тоже не походило. Владельцы лагеря уходили организованно, не торопясь, и возвращаться в обозримой перспективе не планировали. Это слабо, но обнадеживало. С другой стороны, такое трепетное отношение к металлу заставляло сомневаться в их технологической мощи.
Невдалеке от КПП Олег нашел выглядевшую крепкой скамеечку, сел на нее, перевел дух и задумался о несовершенстве мира. Почему с таким дивным постоянством попытки построить утопию приводят к войнам и концлагерям? В чем проблема, в нечистоплотности в выборе средств или в самой по себе концепции социальной инженерии? Стоит ли сдаваться местным или лучше вернуться к воронке? Или патрули местных уже там? Не могли же они не заметить висящий на двигателе корабль и последующий взрыв? А если не заметили, то сколько же идти до населенных мест? Почему подступы к концлагерю охраняет ДОТ? (судя по расположению бойниц, строители ДОТа ждали врагов из-за реки). Впрочем, бетон, который используют при строительстве укреплений, разрушается намного медленнее дерева, а ДОТ уже очень старый. Скорее всего, лагерь построили существенно позже.
Олег восстановил в памяти все детали, позволяющие разобраться в ситуации. Ни в лесу, ни у дороги он не заметил следов бомбежек и разминирования — то есть либо боевых действий здесь не было, либо дорогу после войны хотя бы раз капитально ремонтировали. Основные населенные регионы, которые он видел с орбиты, лежат либо севернее — как раз в этом направлении Олег и шел — либо юго-восточнее. С той стороны, откуда строители ДОТа ждали врагов, ничего похожего на цивилизацию не было, во всяком случае ни ночного освещения, ни радиопередатчиков, ни значительной площади возделанных полей орбитальное сканирование не показывало. Кого они оттуда ждали? Или они вбомбили в каменный век тех, кто там раньше жил?
Передохнув, Олег наскоро осмотрел лагерь. Он искал, главным образом, источник питьевой воды, и нашел его — это была скважина, рассчитанная на использование электрического насоса. Насоса, конечно же, не было, сняли даже верхнюю обсадную трубу, а самотеком вода не шла. Но в процессе поисков он обнаружил нечто гораздо более ценное — второй КПП, а возле него — выбитую колесами машин и ногами траву. Время от времени сюда кто-то приезжал, не часто, но достаточно, чтобы оставить видимые следы. Дорога от второго КПП также выглядела, как бы это сказать, немного проезжей.
Олег поразмыслил. Планета нравилась ему все меньше и меньше, но выходов не просматривалось. Он все-таки решил немного подстраховаться. Зашел в ближайшее к КПП здание (это был не барак, а скорее какое-то хозяйственное помещение), оторвал в углу пару прогнивших досок пола, положил в подпол скафандр, пристроил доски на место и вернулся на дорогу.
Он прошел не больше двух километров, когда послышался шум мотора. Машина была грязно-зеленого цвета, по виду похожа на армейские джипы XX века, больше всего, наверное, на Виллис, но вместо тента имела жестяной, квадратный и выглядевший самодельным кузов. Олег запрыгал и замахал руками.
По странному совпадению обстоятельств, лейтенанта тоже звали Олегом. Олег Вячеслав. Сегодня он пребывал в дурном настроении. Офицеры обычно в патруль до старого лагеря (официально маршрут был до моста, но дорога в отчетах уже лет пять числилась непроезжей, а на самом деле просто всем было лень туда переться) не ездили, считалось, что срочнослужащий состав сам справится. Но вчера в старых укрепрайонах на южном берегу что-то опять взорвалось, причем хорошо взорвалось, с грибовидным облаком, и горело до сих пор. В штабе решили вертолет не гонять, но приказали усилить патруль и провести радиационную разведку.
Уже почти на подъездах к старому лагерю на дороге возникла человеческая фигура. Одетый в какие-то грязные лохмотья парень высоко подпрыгивал и всячески старался привлечь к себе внимание. Водитель сплюнул сквозь зубы на дорогу - «Опять долбанный сектант, откуда их столько в этом году?». Лейтенант испытал смешанные чувства — конечно, задержанный — лишние хлопоты, бумаги на него надо оформлять, но с другой стороны, больше всего его в патрулях раздражала скука, а тут было какое-никакое, а развлечение.
Парень действительно оказался сектантом — когда машина остановилась, он с достоинством подошел к ней и с важным видом сказал фразу на ихнем наречии. Странные ребята, ведь очень быстро — иногда через пару минут беседы, иногда после удара по морде, иногда уже только в лагере, но с неизменным постоянством выясняется, что все они прекрасно знают современный язык, хотя и говорят немного с ошибками. Но разговор с цивилизованными людьми всегда заводят на своем. Впрочем, от типичных сектантов он отличался — он был постарше, выглядел получше откормленным, но при этом имел огромные синяки под обоими глазами. Лейтенант попробовал стандартную тактику — он громко захохотал (вышло, как ему самому показалось, немного наигранно) и закричал:
Да врешь ты все, с какой ты Земли, твоя деревня в двадцати километрах отсюда.
Это была не совсем правда, до ближайших сектантских деревень было километров двести по прямой, а некоторые, по-видимому, приходили из более дальних районов. Но все равно часто это срабатывало, сектанты сразу переставали нести свою пургу про Землю и переходили к пурге про Ктулху. На этом не сработало. Сектант изменился в лице, но совладал с собой. Вместо современного языка он перешел к общению на языке жестов. Первым делом он нарисовал в воздухе руками прямоугольник, потом изобразил, как будто чем-то на нем пишет. Лейтенант вышел из машины, стараясь не становиться левым боком, чтобы не дать парню легкой возможности выхватить из кобуры пистолет, и дал листок бумаги и карандаш.
Парень, разумеется, первым делом нарисовал круг, а в этом круге стал вырисовывать карту Земли — начал с Африки, пририсовал даже Мадагаскар — карта получалась гораздо точнее, чем у большинства сектантов. То ли этот от природы был лучшим рисовальщиком, то ли просто тщательнее подготовился. Лейтенант не стал ждать, пока мнимый землянин изобразит Средиземное море, он вырвал и скомкал листок в кулаке, и попытался ткнуть этим кулаком наглеца в зубы, но тот оказался проворнее — он явно растерялся, но чисто машинально поставил вполне профессиональный блок предплечьем, и тут же отскочил, встав в боевую стойку. Это выглядело очень странно, никто не рассказывал про сектантов с хорошей подготовкой по рукопашному бою, да даже и просто с хорошей реакцией. И еще странно — кто же ему морду-то так набил, если он драться умеет?
Дальнейшее поразило лейтенанта еще больше. Постояв в боевой стойке и убедившись, что больше драться не будут, парень повел себя еще более странно. Он расстегнул свою рубаху — она оказалась на молнии — и быстро зашарил вдоль швов. «Вшей ищет?» - мелькнула у лейтенанта мысль. Это было бы совсем уж феерично. С гигиеной у сектантов, конечно, плоховато, но вшей-то с Земли удалось не завезти... Тело бедолаги было почти таким же побитым, как лицо, и тут лейтенант заметил еще одну странность — синяки были сложной, но правильной формы и размещены симметрично — на плечах, на руках в районе локтей, на ребрах. Как будто он побывал в специальной машине для нанесения побоев. Наконец он нашел, что искал, и торжественно двинулся к лейтенанту, неся напоказ пришитую к шву этикетку.... на одежде сектанта??? Этикетка??? Куртка на молнии??? Лейтенант быстро сообразил, что они, скорее всего, нашли какой-то хорошо сохранившийся вещевой склад в районе Посадки, но все равно это заслуживало внимания.
Лейтенант приготовился увидеть на этикетке что-то вроде «Изготовлено на трикотажной фабрике им. Горбовского, Посадка, 325 год», но вместо этого обнаружилась надпись латиницей. Лейтенант настолько растерялся, что начал читать вслух — маде ин фрее пипла-пипла оф син... чего? Сектант увидел его затруднение, и громко сказал «Синцзян». Он несколько раз повторил это слово, а потом, размахивая руками, сказал длинную фразу, в которой несколько раз повторялось слово «Земля». Такой страны, как Синцзян, в школьном курсе истории Земли не упоминалось, но в остальном этикетка выглядела убедительно — куртку на молнии можно было найти на старом вещевом складе, но курток с такими этикетками там лежать не могло. И этикетка была явно фабричного изготовления и пришита к шву, а шов, похоже, не распарывали, это машинная строчка. И... стоп. Парень постарше типичных сектантов, значит у него уже должна расти борода. Но он... он бритый! Точнее, он два-три дня небритый, но... Твою мать... неужели он правда с Земли????
Но где же тогда его корабль? Лейтенант решил, что пришел его черед рисовать картинки. Он жестами попросил парня отойти, достал из планшета еще один листок, наклонился к капоту машины и набросал ковчег с двигателем Баззарда и рядом с ним большой знак вопроса. Парень понял, о чем идет речь. Он перечеркнул ковчег и нарисовал пузатый силуэт, похожий на что-то среднее между бочкой и колоколом, а больше всего — на спускаемый аппарат древнего орбитального корабля. И человеческий силуэт рядом для масштаба. Кораблик был совсем маленьким, может быть метров шесть в высоту. Затем он нарисовал две планетные системы — звезды в виде солнышек с лучиками и вокруг них по планете на эллиптической орбите. И возле планеты свой кораблик, потом от него сплошной линией короткую траекторию, заканчивающуюся звездочкой, потом в другой планетной системе — тоже звездочку возле планетной системы и еще один кораблик. И потыкал карандашом сначала в одно облачко, а потом в другое, и изобразил руками движения, похожие на то, какие делает фокусник, когда у него в руке что-то исчезает или появляется. Гиперпривод? Да, скорее всего.
Потом он нарисовал судьбу корабля — сначала он изобразил планету, звездочкой — место своего появления, и параболическую траекторию своего приближения к планете. Затем он увеличил масштаб — горизонт планеты стал дугой — и снова нарисовал свою траекторию — а со стороны планеты изобразил маленькую ракету со стабилизаторами — и провел от этой ракеты стрелку к своей траектории. И нарисовал еще одну звездочку, по-видимому долженствовавшую изображать взрыв. Гм. Это тоже выглядело убедительно — на территории Посадки и в старых укрепрайонах оставалось много боевой автоматики, в том числе и противоракетные батареи, может быть какие-то из них до сих пор в каком-то виде функционируют... Автоматические пулеметы там точно постреливают, поэтому туда без крайней нужды стараются не соваться, как только эти сектанты мимо них ходят... И этот взрыв вчера...
Лейтенант нарисовал корабль пришельца с пробоиной в борту — получилось похоже, и потом другой вариант — донышко от корабля и зазубренные осколки вместо бортов. Около обоих вариантов он поставил знаки вопроса. Пришелец помотал головой, перечеркнул оба варианта и нарисовал грибовидное облако и ровное место. И для убедительности еще постарался воспроизвести это же руками. Получалось что корабль разнесло взрывом или сожгло без остатка — может быть и так, взрыв-то сильный был, не случайно радиационную разведку погнали проводить.
Но тут пришелец поднял палец вверх и нарисовал скафандр с гермошлемом. Потом он набросал приблизительный, но похожий план старого лагеря. Детально изобразил ближнее КПП, и ближайший к нему барак... или нет, это был не барак, что же это было за здание... ну да неважно. У здания он даже отметил двери и окна, а потом внутри поставил крестик и провел стрелочку — здесь скафандр.
Лейтенант обернулся к патрульным. - Скафандр, говорит, у него спрятан, в бараке старого лагеря, в углу. Давайте съездим, посмотрим.
Да ну его — осклабился водила — делать больше нечего. Ясно же, кто он такой. Что с ним цацкаться, в зубы пару раз — и на приемный пункт.
Ну — лейтенант решил не делиться с солдатами своими подозрениями — хотя и ясно, но мы же цивилизованые люди, надо все-таки его выслушать, поговорить с ним. Тем более, у нас же все равно маршрут до лагеря.
Сектанта-пришельца усадили на заднее сиденье, где уже ютились сержант и двое бойцов. Стало тесновато, лейтенант озаботился, не выхватит ли он у кого-то из пацанов автомат и не устроит ли веселую жизнь, но им уже приходилось возить задержанных в таком составе, все-таки трое на одного — да и сектанты сюда не драться приходят, а сдаваться на лагерные харчи, так что зачем ему это надо...
В старом лагере все произошло быстро. Искать скафандр отправили молодого, Сашку Игоря. Он исчез в здании, чем-то некоторое время гремел там, а потом вышел, разводя пустыми руками. Лейтенант оглянулся на пришельца. Тот явственно изменился в лице, но лицо его выражало не отчаяние разоблаченного лжеца, а крайнее и неподдельное изумление. Артист хренов.
Может быть ты плохо искал? - спросил лейтенант солдата.
Да негде там искать — еще раз разводя руками ответил тот — там же все пылью покрыто, а в углу видно три доски, их явно недавно шевелили, очень недавно, наверное уже сегодня. Я под ними посмотрел, а там ничего нет.
Все было ясно. Лейтенант услышал, как за его спиной сержант орет «Скафандр, сука, придумал? Какой тебе еще скафандр, харя сектантская» - и сочный звук удара. На этот раз парень, похоже, не стал выставлять свои блоки.
Всю дорогу до караулки, и пока по телефону вызывали конвой, и пока ждали конвоя — все это время сектант сидел тихо, опустив голову, только бормотал что-то про себя, и разводил время от времени руками. Только когда на него надевали наручники, он задергался и что-то закричал, но конвойный стукнул его прикладом по лицу и он снова затих и безропотно влез в машину.
Когда лейтенант сел за рапорт, он сначала хотел отметить необыкновенно разработанную легенду этого сектанта и с удивительной тщательностью изготовленную фальшивую этикетку на куртке, но потом решил про все это не писать. Задержание сектантов и так считалось занятием не то, что недостойным, но каким-то несерьезным для воинских частей, ребята из гарнизонов на юго-восточной границе постоянно ехидно спрашивали — а что, ты все до сих пор сектантов по лесу гоняешь? Проявлять излишнее рвение или вдумчивый подход в этом занятии не следовало. Поэтому он написал просто — пятого травня 396 года со дня высадки, во время патрулирования в районе старого лагеря был задержан сектант. Основания для задержания — религиозный экстремизм, жестокое обращение с детьми (сектант выглядел старше остальных приходивших, наверное он мог быть уже женат — а контрацептивов у них нет, значит дети...), введение в заблуждение представителей власти, нарушение паспортного режима. Документы отсутствуют. Задержанный сдан конвою номер... - лейтенант посмотрел в оставленную конвоем расписку в журнале и переписал цифры, потом поставил дату и расписался. Он уже думал, что на этом вся история закончилась, когда раздался звонок внутреннего телефона. Звонил караульный с вышки, и сказал, что из леса вышел еще один сектант и он, похоже, это — в скафандре.
Олег Вячеслав позвал на всякий случай сержанта и они вышли на плац. Действительно, со стороны леса в сторону поста двигался человек в скафандре. Скафандр выглядел помятым, испачканным и в некоторых местах даже порванным, но все равно он был блестящим и выглядел высокотехнологичным.
Твою мать — сказал за спиной сержант — это где ж они столько фольги надыбали?
Когда человек подошел ближе, стало очевидно, что это не фольга, или, во всяком случае, не просто фольга. И тут сержант выругался еще раз и замер, раскрыв рот и глядя на пришельца. Лейтенант тут же понял, что его так удивило — у скафандра на плечах, на локтях, на боках, на бедрах и на коленях были какие-то выпуклые штуки. И расположение этих штук в точности соответствовало расположению синяков на теле предыдущего сектанта... нет, похоже, все-таки не сектанта.
Лейтенант и сержант посмотрели друг на друга и на некоторое время замерли, глядя друг другу в глаза, словно в каком-то оцепенении. Первым нарушил молчание сержант.
Твою мать — сказал он — это что ж получается, предыдущий-то настоящий землянин был?