От винта

Катя поднялась на второй этаж, в свою спальню, и сбросила халат. Почему-то в памяти всплыла старинная песня - «Ты снимаешь вечернее платье, стоя лицом к стене...». На Полдне эта песня считалась какой-то полузапрещенной — то ли из-за упоминания «безумной войны», то ли просто из-за общей невосторженности мыслей.

Что-нибудь, что можно надеть под скафандр, значит. Катя оглядела раскрытый шкаф. Брючный костюм не подойдёт, просторные полушерстяные брюки, отглаженные под стрелку, под скафандром быстро превратятся в то же самое, во что и костюм Олега. В джинсах будет неудобно. Термобелье — идеальный вариант с точки зрения удобства, но... Что у нас есть спортивного и относительно приличного? Костюм для велосипедных прогулок — яркий, не очень сильно обтягивающий, с вшитыми в штанины и рукава светоотражательными полосами. Интересно, какой у Олега план и не помешают ли ему эти отражатели?

Катя натянула штаны, майку и критически посмотрела на себя в зеркало. Мда. Кожу можно регенерировать, и мышцы более-менее в тонусе, но грудь… Катя в молодости любила рассказывать анекдоты про уши спаниеля, и вполне искренне думала, что это-то, с ее первым размером, ей точно не грозит… но кто ж знал, что ей доведется прожить так долго? Придать приличный вид груди можно только с помощью операции. Достаточно близким друзьям Катя говорила, что операции не хочет делать из принципа, но, на самом деле, правильнее было бы сказать — боялась. А сейчас вот почему-то пожалела об этом. Несколько секунд она поглядела на своё отражение, потом махнула рукой, надела куртку и пошла вниз.

Олег уже вовсю хозяйничал в гостиной. Он вытащил на середину комнаты робота-пылесборника, отвинтил ему от манипуляторов электростатические метелки и прикручивал на их место изолентой оторванную ножку от стула. Услышав Катины шаги, он, не оборачиваясь, сказал:

Костюм Олега, вместе с рубашкой, валялся на полу. Катя ногой разгребла кучу, нашла рукав, двумя пальцами подняла пиджак, потом подумала и достала еще и рубашку. Это оказалось хорошей идеей: когда Олег увидел рубашку, он обрадовался и сказал:

Олег быстро оторвал ножку от манипуляторов робота, натянул на него и застегнул рубашку, потом надел пиджак, но застегивать не стал, примотал ножку обратно, отряхнул руки и взял со стола пульт дистанционного управления:

И тут зазвонил телефон. Катя чуть не подпрыгнула от неожиданности — она почему-то думала, что совершенно спокойна, и только из-за реакции на телефон осознала, как напряжена.

Катя положила трубку и посмотрела Олега. Олег вертел в руках плафон, но, поймав Катин взгляд, сказал:

Катя повернулась, чтобы идти в кладовку, но снова задребезжал телефон.

Катя посмотрела на Олега. Олег сделал большие глаза и прижал к губам палец.

Катя прислушалась. В нескольких кварталах от дома действительно была слышна полицейская сирена. Звук сирены приближался, и вскоре за шторами окон гостиной, выходящих на улицу, стали видны огни разноцветных полицейских маячков. Катя отогнула штору и выглянула на улицу. К дому действительно подъезжал полицейский броневик.

Олег пожал плечами, взял переоборудованного робота под мышку, сгреб в свободную руку обломки стула и, не торопясь, пошел по лестнице на второй этаж. Снова зазвонил телефон.

За спиной у Кати послышался топот. Олег в два прыжка слетел с лестницы, махнул рукой и закричал:

Звук турбин и винтов, все это время отчетливо слышавшийся издали, приближался и заполнял собой весь дом. Сквозь занавески уже были видны посадочные фары. Катя вздохнула и побрела к задней двери обуваться в валенки. Олег принялся влезать в скафандр. Застегивая кирасу, он повернулся всем корпусом и, перекрикивая грохот винтов, спросил Катю:

Грохот винтов за стенами смягчился и сквозь него пробился свист снижающих обороты турбин.

Судя по свету прожекторов и направлению созданной винтами пурги, корабль стоял на лужайке за домом, примерно там же, где катин снегоуборщик несколько минут назад пытался забросать снегом лыжню от посадки угнанного Олегом самолета. Корабль, действительно, не стал останавливать винты полностью, и в воздухе висел поток сдуваемой ими снежной крупы. Маска защищала лицо, Олег удачно про нее вспомнил. Катя поплотнее запахнула шубу и спряталась за спиной Олега. Они двинулись к кораблю, сначала по расчищенной тропке – ее изрядно замело поземкой при посадке – а потом по снежной целине.

Примерно на полпути Олег оглянулся и, ни слова не говоря – впрочем, на таком ветру слова разобрать было бы сложно – схватил Катю за руку и потащил к кораблю бегом. Восстановив равновесие, Катя сумела оглянуться и поняла, от чего он бежал – со стороны улицы, видимо, выломав ворота, во двор дома въезжал полицейский броневик.

Катя не очень разбиралась в космических кораблях, но планетный разведчик класса Локи трудно было не узнать. На первый взгляд он напоминал тяжелый грузовой вертолет с соосными винтами. Но второй взгляд сразу замечал множественные несообразности: например, зачем вертолету могли бы понадобиться клиновидные сверхзвуковые воздухозаборники? И вот эти наплывы по бокам корпуса – это поплавки для посадки на воду или гиперзвуковые крылья-стабилизаторы? Да и вид днища корпуса, с килем, как у глиссирующей лодки – это ведь не для посадки на воду, это тоже для стабилизации при входе в атмосферу?

Пилот корабля явно ждал Олега с Катей – они еще не добежали, а люк корабля уже раскрылся и из него выдвинулся трап. Ноги проваливались в снежную целину глубже, чем посадочные лыжи «Локи». Олег с некоторым трудом вскарабкался на первую ступеньку трапа, развернулся, взял Катю под мышки, как ребенка, и рывком поставил рядом с собой. Потом, по прежнему ни слова не говоря, он потащил ее за руку в кабину. Они оказались не в самой кабине, а в тесном тамбуре, из которого наверх вела крутая лестница, похожая на межсалонный трап в многоэтажных аэробусах. Олег дернул за какую-то рукоятку – люк за их спинами начал закрываться – поднял стекло гермошлема, сказал, не оборачиваясь: «Снимай маску и шубу, бросай здесь и иди за мной» и нажал на другую рукоятку. В стене открылись жалюзи и из них ударил поток теплого воздуха. Олег некоторое время постоял в этом потоке, раскинув руки, как статуя над Рио-де-Жанейро, а потом быстро вскарабкался по трапу. Катя послушно сняла шубу и маску, встряхнула шубу под воздуходувкой, чтобы хоть немного просушить от набившегося в мех снега, поискала, куда их повесить, не нашла, бросила на пол поближе к жалюзям, и пошла за Олегом. Она оказалась в пилотской кабине с двумя массивными поворотными противоперегрузочными креслами, которые сейчас стояли в наклонном положении. Перед креслами были небольшие стойки с сенсорными дисплеями и джойстики, как в легковом флаере. Оба кресла были пусты. Олег уже вскарабкался в левое кресло и указал Кате на правое. Убедившись, что она уселась и пристегнулась, он взялся левой рукой за джойстик, сказал «Экипаж, взлетаю», и подал вперед рукоятки управления двигателем, размещенные в его правом подлокотнике. Катя обнаружила, что рукоятки, расположенные под ее левой рукой, движутся синхронно с управляемыми Олегом. Турбины взревели – в кабине, звук, как ни странно, был мягче и тише, чем снаружи – за стеклом взметнулось густое облако подсвеченной прожекторами белой пыли, скрывшее даже «люстру» полицейского броневика, и корабль, слегка покачнувшись, оторвался от грунта. Правой рукой Олег что-то нажал на пульте и раздался монотонный голос, повторявший скороговоркой на староанглийском: «Борт Лима Кило двадцать восемь дэш шесть, ответьте».

Олег слегка покачнул джойстиком. Усиленное цифровыми фильтрами изображение горизонта за стеклом кабины наклонилось и тут же заняло прежнее положение. Огни Утгарда остались за хвостом, под кораблем были видны пригородные лесопарки, пересеченные огнями автодорог. Олег сделал управляющий жест правой рукой и на ветровом стекле кабины появились неяркие линии и стрелочки – гироскопный и GPS-ный горизонты, изображение воздушной трассы М52, сигналы транспондеров летящих по трассе флаеров и аэробусов, зеленая линия со стрелочкой – очевидно, переданный диспетчерской курс набора высоты.

Катя, как она привыкла это делать на флаерах во время набора высоты, подала РУДы вперед, до самого стопора «взлетного режима». Турбина взвыла и Катю вдавило в кресло, так что ей стоило некоторого труда удержать корабль на курсе. Олег крякнул и с явным удовольствием сказал «Слетаемся».

Катя мало летала на вертолетах, но автопилот корабля компенсировал большинство особенностей управления, и вести его было не сложнее, чем флаер, главное только было не забывать, что он гораздо тяжелее всех летательных аппаратов, управление которыми допускала катина пилотская лицензия. Скорость и высота плавно нарастали, и вскоре Катя заметила на приборной доске мерцание желтого индикатора.

Катя почувствовала прикосновение его руки к джойстику, и почему-то ей показалось, что они соприкоснулись руками не через электронную систему управления, а напрямую…

Автопилот вместе с Олегом, действительно, справились с управлением. Включение режима поворота лопасти было заметно только по индикаторам и по появлению легкого раскачивания. Переход на реактивную тягу дался чуть тяжелее, Олегу пришлось убрать газ, чтобы отсоединить редуктор от турбины, а это привело к весьма ощутимой потере высоты и скорости.

Диспетчерская передала курс для выхода на суборбитальную траекторию. Включать ракетный двигатель им приказали на высоте двадцать пять километров, в четырехстах километрах от Утгарда. Олег велел Кате взять управление и доложить о наборе высоты двадцать километров, а сам снова сосредоточился на каких-то объяснениях с компьютером. На реактивной тяге корабль карабкался вверх гораздо бодрее, чем на винтах, но, как показалось Кате, хуже слушался рулей. Закончив колдовать с компьютером, Олег вдруг сказал – «Я сейчас отойду скафандр повесить, если что не так – кричи», выбрался из кресла и исчез из поля зрения. Катя хотела повернуть голову, но для этого ей надо было бы привстать в кресле, а это могло бы помешать управлению. Судя по сопению и другим звукам, Олег выбрался из скафандра и отнес его в тамбур. Там, опять-таки судя по звукам, он еще несколько раз встряхнул шубу и все-таки нашел, куда ее пристроить. В свое кресло он вернулся довольно быстро, так что никаких предпосылок к летному происшествию Катя создать не успела.

Высоту двенадцать километров – практический потолок катиного флаера – корабль преодолел, почти не заметив. А флаер-то у нее был неплохой, сверхзвуковой, с изменяемой стреловидностью крыла. До Асгарда за три часа долетала… Сколько Олег говорил, худший случай? Тридцать лет? Может быть, надо Сергею позвонить… или лучше Яни? Впрочем, Сергею они всяко сообщат, да и что этот флаер… действительно, за триста лет привыкаешь не привязываться к вещам.

По мере углубления в стратосферу, двигатели отчетливо тянули все слабее, и корабль карабкался вверх все менее и менее бодро. Наконец, Катя доложила о достижении высоты двадцать километров. С этой высоты над горизонтом уже отчетливо была вида ледниковая полярная шапка. Олег вытянул над головой сцепленные руки, отключил внешнюю связь и сказал:

Олег поднял крышку в подлокотнике и выдвинул из нее джойстик управления гиперприводом. На экране появилось стилизованное изображение планетной системы с изображенными при помощи параллелей и меридианов сферами эквипотенциалей, доступных для прыжка. Это была явно не система Валгаллы – всего два газовых гиганта, и менее массивные планеты с орбитами, чередующимися с орбитами гигантов. Олег подвигал джойстиком, потом взмахнул свободной рукой и изображение системы уехало в стороны за границы поля зрения, остался только газовый гигант с тремя крупными спутниками, окруженный изображением эквипотенциали (сейчас было хорошо заметно, что это не совсем сфера).

Катя послушно увела РУДы назад, сначала до стопора холостого хода, и сразу щелчком за него. Почему-то она ожидала, что настанет тишина, но турбины продолжали свистеть на выбеге, и стал слышен шум потока воздуха. Корабль сразу провалился вниз, да еще затряслась ручка управления, так что Кате пришлось наклонить нос еще вниз, чтобы скомпенсировать потерю скорости.

Обычные гиперпрыжки происходят бесшумно, но этот прыжок сопровождался страшным грохотом. Ветровое стекло вздрогнуло, как будто окно здания при недалеком взрыве. Катя даже подумала, что корабль сейчас разлетится на куски, но потом сообразила, что это просто несколько тысяч кубометров воздуха, пусть и стратосферного, которые внезапно оказались в космическом вакууме. Перед прыжком корабль терял высоту, поэтому переход к невесомости оказался относительно плавным. Шум турбин затих, хотя ощущалась передаваемая через корпус вибрация. Судя по движениям картинки на ветровом стекле, компьютер искал координаты точки, в которой они на самом деле оказались. На приборной панели мерцали несколько красных индикаторов. Олег осмотрел доску, жестами убрал красные огоньки (два или три продолжали мигать) и вздохнул:

Олег достал из кармана телефон и стал шарить пальцем по его экрану, потом развернул дисплей-свиток, и стало видно, что он разбирает какой-то длинный и развесистый список файлов.

Олег что-то набрал на своем пульте управления и раздалось жужжание, как в аэробусах при выпуске закрылков или триммировании стабилизатора. Прислушавшись, Катя поняла, что жужжание звучит на два тона, словно работают два совершенно разных механизма.

Жужжание механизмов стихло и Катя почувсвовала давление ремней, словно кресло уходило из-под нее. Усиленные цифровыми фильтрами изображения звезд за окном кабины поползли вверх и вбок. Катя поняла, что корабль разворачивается.

Катя прислушалась к своим ощущениям и поняла, что вряд ли поймет сложные объяснения и вряд ли заснет: слишком уж насыщен событиями был последний час.

Оглядевшись, Катя заметила на ветровом стекле мигающую надпись: «Включение двигателей через 10 секунд». При следующем мигании число «10» сменилось на «9». Катя дождалась, пока отсчет не дойдет до единицы и надпись не сменится на «Двигатели включены», но ускорения не почувствовала. Олег сказал, что плазменные двигатели работают на максимальном удельном импульсе и тяга у них сейчас составляет сотые доли «же», поэтому передвигаться можно почти как в невесомости, но лучше держаться пола. До потолка допрыгнуть несложно и удержаться тоже не проблема, но если случайно отцепишься, об пол можно стукнуться довольно ощутимо.

Кате редко доводилось попадать в невесомость: при межпланетных перелетах пассажир большую часть времени проводит либо в ускоряющейся кабине лифта, либо во вращающемся «бублике» пассажирского лайнера с искусственной гравитацией. Она вылезла из кресла и постаралась усилием рук повернуться так, чтобы встать ногами на пол. Это у нее довольно легко получилось, но, когда она отпустила руки и попыталась сделать шаг по полу, она почувствовала, что взлетает. Схватившись рукой за кресло, она перевела дух и решила, что будет передвигаться по полу на карачках, хватаясь за предусмотренные в полу рукоятки для передвижения в невесомости — пусть неэстетично, зато безопаснее.

Жилой отсек оформлением был похож на люкс-каюту в межпланетном лайнере, только вместо двухспальных кроватей у задней стены стояли две относительно узких койки с ремнями для сна в невесомости. Каждая койка имела полуцилиндрическую индивидуальную свето- и шумозащитную крышку из темно-зеленого полупрозрачного матового пластика. Приглядевшись, Катя заметила ещё несколько отличий от каюты лайнера: во-первых, вместо обзорных экранов, жилой отсек «Локи» имел настоящие окна, а во-вторых, вместо деревянных панелей и металла отсек был отделан пластиком, декорированным под дерево или, соответственно, металлизированным.

Олег выдал Кате таблетку, быстро слазал к кухонному уголку, налил там немного воды в пластиковый мешочек с соской и принес Кате — запить. Потом он так же быстро и уверенно добрался до шкафа в задней стенке отсека и вытащил оттуда стопку свернутого белья. При ближайшем рассмотрении это оказались два тонких спальных мешка. Катя провела рукой по внутренней поверхности мешка. Ткань представляла собой пепперлендский шелк, который прядут из коконов земляных тараканов, а материал набивки она наощупь определить не смогла.

То ли таблетка быстро подействовала, то ли это был плацебо-эффект, то ли просто усталость взяла свое, но Катя почувствовала, что её действительно клонит в сон. Она положила мешок на койку, пристегнула его ремнями и, не раздеваясь, полезла в него. И тут же обнаружила, что затянула ремни слишком сильно и влезть не может. Олег заметил ее затруднение и предложил помочь. Катя почувствовала некоторое неудобство, но сил у нее уже не было. Олег расстегнул верхний ремень, прижал мешок к кровати рукой и подождал, пока Катя в него влезет, а потом затянул ремень и еще поинтересовался, не туго ли? Катя слегка поворочалась и подтвердила, что не туго. Олег сказал «Спокойной ночи», изобразил воздушный поцелуй — Катя с трудом нашла в себе силы изобразить улыбку — и закрыл светозащитный кожух. Катя закрыла глаза и почти сразу же заснула.

Проснулась она от легкого постукивания по пластику. Олег постучал по кожуху её кровати, потом сделал небольшую паузу, постучал чуть погромче, прокашлялся и сказал «Вставайте, тингфро, нас ждут великие дела». «Угу, сейчас» - подтвердила Катя и зашарила по внутренней стороне кожуха в поисках защелки и ручки.

Санузел на корабле был один, но, забравшись туда, Катя не обнаружила там унитаза; вместо него в стене было две крышки, бесхитростно помеченные биологическими символами полов. Над каждой из крышек была видна сенсорная панель. Катя растерялась было, но потом сообразила, что в невесомости лучше было бы как-то герметизировать соединение, а поскольку форма соединителя отличается... Она нажала клавишу над крышкой с изображением «зеркала Венеры». Крышка открылась и из нее выехало что-то странное, показавшееся Кате помесью писсуара и велосипедного седла, да еще и с уплотнителем из силиконовой резины по краю. Поколебавшись и оглядевшись, Катя нашла в стене еще одну крышку с надписью на староанглийском «влажные гигиенические салфетки». Это помогло ей преодолеть колебания, она достала сразу две или три салфетки, протерла ими уплотнитель и, наконец, осуществила свою задачу.

Умывальник, пригодный для невесомости, в жилом отсеке был, но Олег сказал Кате, что она больше промучается с его освоением и выдал ей теплое влажное полотенце, которое вытащил из специального аппарата рядом с умывальником. Они позавтракали разогретыми в микроволновке сосисками и кофе. Олег, как пижон, пил свой кофе из открытой кружки, но Катя не рискнула и стала сосать свою порцию через трубочку.

Сразу после завтрака, Олег перешел непосредственно к подготовке к великим делам. Олег уговорил Катю съесть ещё одну таблетку, для улучшения работы вестибулярного аппарата при резко меняющихся перегрузках. Они перелезли в кабину, разместились в креслах и Олег запустил программу подготовки гиперпрыжка в режиме тренажера. Никакой теории он Кате не объяснял, просто диктовал последовательность действий: выбираешь такой-то пункт меню, нажимаешь вот эту кнопку, ждешь, пока бибикнет, докладываешь. Если бибикнет вот так, нажимаешь вот эту кнопку. Если с третьего раза не бибикнет правильно, говоришь мне, будем придумывать план Б. Последовательность действий Катя запомнила быстро, но Олег на всякий случай сделал ей шпаргалку и вывел на её дисплей. Потом Олег что-то переключил на своем компьютере и в кабине раздался синтезированный компьютером голос, говоривший на совершенно непонятном языке — фонемы звучали как человеческие, но слова Кате выделить не удавалось, звук больше походил на «гуление» младенца, чем на осмысленную речь. Прислушавшись, Катя заметила, что компьютер выдает отдельные реплики разными голосами, преимущественно имитирующими мужские.

Олег нажал что-то на своем пульте и на ветровом стекле появилась таблица из шести колонок чисел — Катя заметила, что в первой колонке числа целые восьмиразрядные, во второй — целые в диапазоне от плюс до минус шести (нуля в этой колонке Катя не заметила), в третьей — целые и плавно, но с нерегулярными интервалами нарастающие, а в оставшихся трех — числа с десятичной точкой и обычно тремя или четырьмя знаками точности после неё. Катя успела предположить, что первая колонка — это бортовой номер корабля, вторая — номер портала (знак, очевидно, кодирует направление прохода через портал?), третья — интервал времени (в секундах?), а вот что могли бы означать оставшиеся три колонки, Катя решила не ломать голову. Олег быстро взмахнул руками над пультом и на ветровом стекле появилась еще одна картинка, изображение шести воронок (порталы?) и входящие (или выходящие) из этих порталов расходящиеся веером траектории. Олег взмахнул руками еще раз, и чуть в стороне от порталов появилась характерно заштрихованная трехмерная «заплата» - участок эквипотенциальной поверхности, подходящий для гиперпрыжка. Помануировав над пультом ещё немного (Катя заметила, что «заплата» немного перемещается относительно порталов и меняет форму), Олег положил руки на подлокотники, привстал и повернулся к ней:

Оказалось, что не так уж она была готова. В кабине раздался визг раскручивающейся турбины и Катю вдавило в кресло, так что стало трудно дышать. Судя по голосу, которым Олег сказал «Экипаж, прыжок», у него тоже были проблемы с дыханием. Картинка на ветровом стекле резко изменилась и стала похожа то ли на симулятор военного самолета, то ли на кино про военных летчиков — на траекторях появились какие-то овалы и плавающие в чуть в стороне от этих овалов ромбы, а сами траектории стали быстро поворачиваться, так что Катя потеряла ориентацию — где порталы, где кто? Голос из динамиков по прежнему бубнил непонятные слова, но теперь Олег стал отвечать на том же языке, резкой скороговоркой без интонаций, такой же, какой он говорил с диспетчерами Валгаллы — и после первой же его реплики стало ясно, что голос из динамика говорит с Олегом. Катя хотела посмотреть на него, но перегрузка прижимала ее голову к подголовнику кресла, и она вспомнила, что при перегрузках не следует пытаться шевелить головой, можно заработать смещение позвонков.

Ожидаемого прилива адреналина Катя не чувствовала — а может быть, это до сих пор действовала съеденная вчера таблетка. Визг турбонасоса, больше похожий на дрель или бормашину, чем на двигатель летательного аппарата, непонятные индикаторы на ветровом стекле, разговор на нечеловеческом языке — все это создавало ощущение полной нереальности происходящего, реальна была только вдавливающая её в кресло перегрузка.

Как и опасался Олег, момента прохода через портал они не заметили. Когда Олег сказал «Экипаж, портал», поворачивающийся на экране пучок траекторий никак не изменился, да и нечеловеческий голос в динамике продолжил бубнить, как будто ничего не произошло. Катя провела пальцами по сенсорам в подлокотнике кресла: сброс памяти гиперпривода, сканирование по факту... она отмерила пять секунд, произнося шепотом трехсложные слова: двадцать два, двадцать три, двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь... сигнал успешного завершения поиска! «Поиск завершен!» - закричала она. Пучки траекторий на экране исчезли, а синтезированный голос в динамике осекся на полуфразе. Олег рывком бросил РУДы назад, и перегрузка прекратилась так резко, что ремни врезались Кате в тело.

Визг турбонасоса затих, но не сразу — турбина ещё некоторое время пожужжала на выбеге, как высокооборотная дрель после выключения. Настала такая тишина, что Катя услышала, как у нее в висках стучит кровь. Все компьютерные индикаторы с ветрового стекла исчезли, остались только усиленные цифровыми фильтрами изображения звезд.

Краем глаза Катя увидела, что Олег привстал в кресле, насколько позволяли ремни, и делает какие-то сложные жесты над своим пультом управления. Потом он откинулся назад на подголовник и продолжил:

Катя откинулась в своём кресле и попыталась собраться с мыслями, несмотря на продолжающиеся чертыхания Олега. Идея, которая пришла ей в голову, была совершенно бездоказательной, но все-таки она сочла необходимым её высказать:

Глаза Олега сделались как у дубля, и он некоторое время сидел, тупо глядя то на Катю, то на свой пульт, то на джойстик гиперпривода.

Олег окинул взглядом кабину:

Олег нервно хихикнул.



Hosted by uCoz