Ковчег Полдня

Глава 12. Обмен


Вода в Андуине стояла высоко. Буквально в нескольких метрах от берега машина потеряла контакт между колёсами и дном. Водитель быстро переключил тягу с колёс на винты, но прежде, чем машина начала слушаться водного руля, их снесло метров на пять. Максим по­радовался, что взял амфибию. Джип бы здесь просто захлебнулся.

На стрежне двигатель просто не мог выгрести против течения, а пляж у противоположного берега был из слишком крупных валунов, так что водитель некоторое время поднимался вдоль берега по воде. На берегу обнаружилось ещё одно препятствие — угнанный Олегом БМП так и стоял на прокопанном в обрыве подъёме. Воинская часть, из которой он был угнан, требовала, чтобы его ремонтом занимался КОМКОН, а у КОМКОНа ремкомплектов для БМП не было. В любом случае, даже если бы вопрос был бы решён, переправить кран и машину с запчастями через разлившуюся реку было невозможно. Вода должна была упасть только недели через две, и до этого времени все споры о том, кто должен чинить или букси­ровать машину носили чисто теоретический характер.

Максим с водителем некоторое время осматривали препятствие. Наконец, водитель предло­жил прицепить трос лебёдки к конструкциям моста и попытаться забраться по склону прямо на дорогу возле моста. Подготовительные работы заняли минут пятнадцать, пришлось при­прячь пленного к вырубанию выросших на откосе кустов. За этим занятием их и застал го­лос с неба:

Максим заозирался и лишь через несколько секунд догадался поднять голову. Почти прямо над ним висел лёгкий летательный аппарат, видом и размерами похожий на детскую авиамо­дель с рейкой вместо фюзеляжа и плоскостями из металлизированной плёнки. Вдоль реки дул довольно ощутимый ветерок, и аппарат висел в потоке воздуха, лениво подгребая вин­том. Убедившись, что Максим смотрит на него, аппарат продолжил:

Звук превзошёл все ожидания. Грохот был оглушительный и резкий. больше похоже на про­шедший на малой высоте сверхзвуковой самолёт, чем на взрыв. Машина подпрыгнула на рессорах и стекла в её окнах задребезжали. А вот визуальный эффект оказался довольно скромным. Д ёрн на куполе дота и, вроде бы, даже весь дот целиком подскочил, и из амбра­зур вылетело густое облако грязно-белой пыли, но ничего больше не произошло.

Спросив это, Максим понял, что ничего не слышит. Впрочем, острой боли в ушах не чув­ствовалось, и вскоре он заметил, что слух возвращается. Над дотом начал конденсироваться белый инверсионный след, уходящий по прямой в зенит.

Максим уже начал понимать, что ему пытался продемонстрировать Олег, и ему стало немного нехорошо. Поглядев вверх, он увидел, что инверсионный след уже не прямой, его разорвало в нескольких местах и куски несло ветром в разные стороны.

Максим оглянулся на подчинённых в поисках поддержки. Водитель и конвоир прятали гла­за. Они слышали разговор и видели попадание ракеты в дот. Заложник сидел на корточках, прислонясь спиной к дверце машины, и делал вид, что происходящее его не касается.

Лёлик подлетел к машине и завис над ней.

Получив пистолет, Фаня с неожиданной и неприятной для Максима уверенностью проверил обойму, поставил оружие на предохранитель и сунул его в карман кителя (когда робу кор­рекционного лагеря пришлось отдавать в стирку, на смену нашлась только полевая офицер­ская форма, разумеется без ремня и погон). В другой карман Фаня засунул компьютер. Двадцатилитровую канистру он сначала попытался было нести в руке, но потом поставил на землю, сел возле неё на корточки и закинул её за спину, как мешок. Когда он начал подни­маться по склону, стало слышно, как на каждом шаге стенки канистры гулко хлопают. Лёлик, через который Олег вёл переговоры, улетел вслед за ним, но вскоре с неба спустился ещё один аппарат, на вид точно такой же.

Из леса, с той стороны, куда ушёл Фаня, раздался хлопок пистолетного выстрела.

На опушке леса над обрывом действительно появилась фигура Экселенца. Он был в мятой и грязной полевой форме, в портупее, но без оружия, кожа на его лице и руках была то ли сильно загорелой, то ли просто очень грязной, правая рука висела на перевязи из каких-то тряпок не очень приличного вида, в левой руке он держал какие-то мелкие предметы (при­глядевшись, Максим понял, что эти предметы похожи на шприц-тюбики из автодока земля­нина), волосы были засалены и взъерошены, а лицо выражало крайнюю степень раздраже­ния.

Лёлик включил мотор на полную мощность, качнул крыльями и начал кругами набирать вы­соту.

Опустим и мы завесу жалости над продолжением этой сцены.

Катя влезла в скафандр. За прошедшие дни ей всего однажды приходилось выполнять эту процедуру, когда они с Аней взлетали с Полдня, поэтому она провозилась довольно долго. Олег за это время уже успел одеться и помог ей застегнуть плечевые застёжки, включить ав­тономную систему жизнеобеспечения и надеть гермошлем. Потом Олег открыл люк стыко­вочного аппарата и первым вылез в него. Катя хотела на прощание обняться с Аней, но в тесной кабине корабля это было неудобно, поэтому они просто помахали друг другу рукой.

Шлюзование и дезинфекция прошли без приключений, только Олег нервно хихикал и гово­рил, что теперь знаешь, как себя чувствует машина в автомойке. После дезинфекции их встретил мужчина в респираторе и балахоне из тонкой полимерной пленки, который быстро обследовал их каким-то детектором на длинной палке. Катя хотела спросить, что может по­чувствовать такой детектор, они же не радиоактивные, но Олег ткнул её в бок.

Им выдали два здоровенных чемодана, гораздо больше, чем те рюкзаки с вентилятором, ко­торые Аня с Катей использовали при старте с Полдня. Олег подключил шланги к своему че­модану сам, а потом помог Кате.

Через саму станцию они не проходили, челнок на поверхность был пристыкован к противо­положному стыковочному узлу. Пассажирский отсек челнока был похож на салон пассажир­ского самолёта (Катя никогда не летала на пассажирских самолётах, но видела салоны в кино) . Вдоль каждого борта проходили по два ряда узких кресел с подлокотниками. Олегу с Катей нужно было сесть на последние кресла — там вторые кресла были сняты, а вместо них были крепления для «чемоданов» системы жизнеобеспечения.

Салон был заполнен примерно на две трети, все остальные пассажиры были без скафандров, в лёгких, спортивного вида, костюмах. Кате тяжело было управляться в невесомости с тяже­ленным чемоданом, а Олега просить было неудобно — он, кроме своего чемодана, тащил ещё небольшую сумку с их пожитками, запакованную в прозрачный пластиковый контей­нер.. Кто-то из пассажиров, видя её мучения, догадался помочь. Он что-то спросил, Катя не поняла. Олег ответил, Катя узнала в ответе только слово Earth. Пассажир сказал — Ooo, Welcome to Valhalla. Олег хмыкнул в ответ что-то членораздельное, но тоже для Кати непо­нятное.

Челнок отчалил вскоре после того, как они закрепили свои системы жизнеобеспечения и усе­лись. Олег сказал, что они ждали именно их. Возле катиного кресла был иллюминатор, но крыло челнока загораживало планету, а станцию с её стороны вообще не было видно. Загоре­лось табло и пилот что-то сказал через репродуктор. Олег перевёл - «сейчас будет включе­ние двигателей, займите свои места и убедитесь, что пристёгнуты». После этого он подёргал свой ремень и поднял руку с поднятым большим пальцем. Катя увидела, что над рядами впереди поднимаются руки других пассажиров и тоже подняла руку с пальцем. Пилот что-то ещё буркнул в репродуктор и раздался визжащий звук, похожий на то, как заводились мо­торы у вертолёта на Полдне. Только у вертолёта этот звук быстро перешёл в вой работаю­щей турбины, а здесь он так и остался. Турбопомпа на кораблях «Потерянного ковчега» была гораздо менее шумной. Движения Катя не почувствовала. Олег вздохнул и сказал - «как на фирменном поезде едем». Потом визг перешёл в более низкий гул и Катя все-таки почувствовала, как её вдавило в кресло. Выглянув в окно, она увидела на крыле отблески фиолетового пламени.

Двигатель работал недолго, вскоре перегрузка снова сменилась невесомостью, а потом Катя почувствовала вращение. Глядя в окно, Катя по прежнему не увидела ни планеты, ни стан­ции. Все, что изменилось — теперь крыло и борт стали освещены Солнцем. Сначала на стекле гермошлема, а потом и на иллюминаторе сработали автоматические солнцезащитные фильтры, так что стало ничего не видно. Обращённая внутрь салона половина стекла гермо­шлема осталась прозрачной, и Катя стала смотреть на окружающий мир через неё. Под та­бло «пристегните ремни» на передней стене салона был довольно большой плоский экран, на котором была нарисована круглая планета с незнакомыми очертаниями континентов и огромными белыми полярными шапками. Планету пересекала наклонная синяя прямая, воз­ле которой были нарисованы маленький самолётик с треугольными крылышками и пунктир­ная зелёная линия, которая отходила от синей прямой куда-то в сторону и исчезала за гори­зонтом планеты в районе экватора.

Пилот что-то пробубнил в репродуктор. Пассажиры дружно, но как показалось Кате, скорее из вежливости, засмеялись. Олег тоже хихикнул и перевёл: «Наш полет проходит на высоте четыреста восемьдесят пять километров, температура воздуха за бортом две тысячи пятьсот градусов Цельсия, расчётное время прибытия в Ванагард тринадцать часов двадцать пять ми­нут по местному времени».

Пилот снова что-то пробурчал, он говорил довольно долго, а Олег в качестве перевода сказал только «Сейчас снова будет включение двигателя». На этот раз двигатель работал гораздо дольше. У Кати не было своих часов, чтобы засечь время, а циферки на экране явно измеря­ли время не в земных (и уж заведомо не в полденских) минутах. Выключив двигатель, чел­нок снова стал разворачиваться. Как и в первый раз, поворачивался он, главным образом, в горизонтальной плоскости. Солнце ушло за борт и Катя снова выглянула в окно. Сначала она не совсем поняла, что видит, но потом до неё дошло, что вот этот огромный чёрный диск, окаймлённый по краям голубым сиянием, который выглядывает из-за задней кромки крыла — это и есть планета, а они летят над её ночной стороной. Когда глаза привыкли к освещению, Катя увидела на поверхности планеты неровные кляксы огней, наверное, города. Огней было немного, спутниковые фотографии ночной стороны Земли эпохи Исхода выгля­дели гораздо более освоенно. По форме некоторых городов можно было предположить, что они размещены на берегу моря, но сопоставить эту информацию с силуэтами континентов на дисплее Катя не смогла.

Потом что-то зажужжало и Катя почувствовала, что кресло откидывается назад. Она подня­ла было голову, чтобы видеть иллюминатор, но Олег сказал ей, что сейчас будем тормозить­ся и будут перегрузки, можно заработать смещение шейных позвонков. Экран в новом поло­жении кресла тоже не был виден. Кате стало страшно, она захотела взять Олега за руку, но до его кресла было далеко, не дотянуться. И ведь, если перегрузки, то, наверное, и руки луч­ше положить на подлокотники... Когда стартовали с Полдня, Аня тоже говорила ей, чтобы она положила руки на подлокотники и, по возможности, не шевелилась. В салоне погас по­чти весь свет, остались только неяркие светящиеся ленты над центральным проходом.

Перегрузки вскоре начались, сначала довольно слабые, но постепенно они усиливались. Катя попыталась вспомнить ощущения при старте с Полдня, тогда Аня говорила ей про четыре же. Сейчас, вроде бы, было чуть побольше... или кресло менее удобное, и поэтому воспринимается по другому? Или она просто отвыкла в слабом искусственном тяготении на станции? Перегрузка плавно усиливалась и ослабевала, но закономерности в этих колебани­ях Катя не видела. Потом Олег вдруг сказал: «Все, он говорил про десять поворотов, ещё три осталось, и будем выпускать крылья». Катя, стиснув зубы, отсчитала ещё три поворота. Послышался негромкий, но отчётливый свист, вроде бы не связанный с работой каких-то ме­ханизмов. Перегрузка стала ослабевать, но челнок опустил нос и, как показалось Кате, начал падать. Потом челнок потянуло назад и затрясло. Это продолжалось буквально несколько секунд, после чего челнок снова стал поднимать нос. Пилот что-то пробубнил, а кресла с жужжанием стали принимать вертикальное положение.

Катя наконец-то смогла выглянуть в окно. За окном было тёмно-голубое небо, на котором виднелись отдельные звёзды. Крыло челнока изменило форму, раньше оно было коротким и треугольным, а теперь из короткой треугольной части торчало ещё одно крыло, узкое и до­вольно длинное. Катя вспомнила крылья посылок, которые они получали после бегства из Средиземья. За крылом был виден горизонт планеты и освещённые солнцем облака. Катя спросила Олега про крыло.

Катя выглянула в окно. Облака внизу становились все ближе и ближе, между ними стала проглядывать земля... поверхность, как говорил Олег. Ну да, какая же это земля, Земля одна, а это так... планета, поверхность, грунт... Катя вспомнила ещё одно слово — реголит. Цвет почвы и растительности сильно отличался от полденского. На Полдне растения заметно от­личались оттенком от земных, но всё-таки были зелёными, а здесь они были скорее синими, лишь с лёгкой тенью зелёного. Или это воздух на большом расстоянии так искажает цвета? Потом Катя увидела несомненные прямоугольники возделанных полей, и они были вообще ярко-синими, без каких-либо следов зелёного.

По мере снижения становились видны всё более мелкие детали — дороги, перелески, крыши каких-то зданий явно производственного назначения, крошечные кубики жилых домов. Чел­нок прошёл облако насквозь и его затрясло, словно автобус на разбитой дороге. Когда он вынырнул из облака, стали видны разноцветные и удивительно многочисленные автомобили на дорогах, разноцветные крыши и стены домов, цветочные клумбы. Поверхность прибли­жалась, но теперь прямо под челноком уже не было видно никаких рукотворных объектов, только местная растительность. Наверное, никто особо не хотел селиться в тех местах, над которыми заходят на посадку самолёты... Из задней части крыла стали выдвигаться и уходить вниз какие-то щитки со щелями между ними. Челнок поднял нос, его затрясло и что-то громко зашумело. «Ласты выпустили» - сказал Олег. «Какие ласты» - не поняла Катя. «Шасси» - уточнил Олег - «Сейчас сядем.... Чёрт, что он делает?» - Катя обернулась на него и увидела, что он вцепился руками в подлокотники кресла. Она толком не успела испугаться, потому что челнок мягко коснулся колёсами полосы, и Олег тут же расслабился. Шум стал громче. Выглянув в окно, Катя увидела, что крылья челнока — и основные, треугольные, и выдвижные, длинные — раскрылись, как швейцарский нож. Из них в разные стороны выдвинулось множество тонких панелей, а между панелями в крыле открылись сквозные дыры, так что стало ясно, что на самом деле всё крыло состоит из подвижных панелей и тонкой алюминиевой балки, удерживающей эти панели на местах. Катя почему-то ожидала, что катящийся по грунту челнок будет трясти, но он катился ровно, даже ровнее, чем по воздуху. Не остановившись до конца, челнок убрал всю механизацию крыла, свернул на какую-то боковую дорожку и покатился уже по ней, но вскоре всё-таки остановился, отчётливо скрипнув тормозами. Пассажиры дружно зааплодировали.

Пилот снова что-то пробурчал в репродукторы.

Челнок подтащили к самому зданию аэровокзала. Катя увидела пассажирские самолёты, стоявшие носами к зданию, и соединённые с этим зданием длинными гофрированными рука­вами. Что-то забухало, захлопало и пилот, наконец, сказал, что можно выходить. Пассажи­ры быстро засобирались к выходу. Олег отдал Кате сумку, сказав, что регенератор ты всё равно не утащишь, да ещё в здешнем тяготении. Когда пассажиры с предыдущего перед ними ряда поднялись, Олег встал, отцепил оба «чемодана» от креплений, крякнув, поднял оба и пошёл боком по проходу. Катя, привязанная к своему «чемодану», послушно шла за ним. Ей пришлось сосредоточиться на том, чтобы не отстать, не растянуть шланги и при этом ни обо что не споткнуться, поэтому она даже не заметила момент выхода из челнока — то один узкий коридор, то другой, то третий — пока они, наконец, не оказались в большом зале, освещённом люминесцентными лампами, где Олег смог взять тележку и поставить ре­генераторы на неё. Народу в зале было довольно много, но вид инопланетян в скафандрах никого, вроде бы, не удивлял. Как и говорила Аня, народ был одет довольно однообразно, в тёмные штаны и белые рубашки, некоторые в жилетках. Олег периодически останавливался и смотрел на указатели. Катя лишь на третьей или четвёртой остановке поняла, что он сле­дует за стрелками, возле которых был нарисован человек в скафандре.

Олег уверенно повёл тележку к прилавку, над которым виднелось изображение человека в скафандре и надпись латиницей «Immigration Büro». Подойдя к прилавку, он некоторое вре­мя возился, поворачивая тележку удобным боком. Потом он отцепил от сумки прозрачный пакет с документами и сказал тётке за прилавком: «Гутен морген». Тетка тоже ответила «Гу­тен морген», как показалось Кате — не очень-то приветливо. « Их... их...» - сказал Олег - «сорри, ду ю спик олд инглиш?». Тетка махнула рукой, взяла пакет, молча посмотрела доку­менты с обоих сторон пакета, так же молча вскрыла, поставила на две бумажки печати и ска­зала «Гут, гут. Вилькоммен цу Валхалла». Олег развел руками и спросил «Канн их... Кэн ай нау опен зе сьют?» - и стал показывать руками движения возле стекла гермошлема, как будто поднимал стекло. «Я, я» - сказала тетка и продолжила какой-то длинной фразой, из которой Катя не разобрала ни единого слова.

Олег открыл на левом предплечье скафандра крышку и нажал на открывшемся пульте какие-то кнопки. Раздалось шипение и скафандр на нем видимым образом обмяк. Олег повернул­ся к тётке за прилавком и вопросительно посмотрел на нее. «Я, я» - сказала тётка - «Гут, гут» - и сделала движение возле лица, как будто поднимала стекло гермошлема. Олег вздох­нул и открыл стекло. «Я, я. Гут, гут» - снова сказала тётка.

Раздалось шипение и уши, действительно, заложило, но больше никаких неприятных ощу­щений не было.

Он нажал кнопки на висках катиного гермошлема и поднял стекло. Катя невольно задержала дыхание, но потом вдохнула. Ничем особенным воздух чужой планеты не пах, только рези­ной и пылью. Ещё чувствовался запах чего-то химического от самого скафандра, наверное того, чем его обрабатывали при дезинфекции.

«Вилькоммен цу Валхалла» - сказала тетка за прилавком, помахала Кате рукой и улыбнулась широкой, но, как показалось Кате, немного неестественной улыбкой. Катя помахала рукой в ответ и нашла силы изобразить ответную улыбку, наверное, немногим более естественную. «Пусть лучше мне искусственно улыбаются, чем искренне хамят» - вспомнила она рассужде­ния Ани на эту тему.

Они выбрались из скафандров прямо там же, перед иммиграционным бюро, и остались в спортивного типа тонких хлопчатобумажных костюмах. Контейнеры системы жизнеобеспе­чения надлежало оставить в аэропорту, тётка нарисовала на бумажке схему, где именно. По­том на той же бумажке она нарисовала им схему, как пройти от этого склада к стоянке такси. Олег свернул скафандры — как следовало из его объяснений, скафандры им придётся тас­кать с собой — распаковал сумку и достал из кармашка золотой слиток размером с малень­кую шоколадную плитку. Тётка замахала руками и сказала «ди банк, нихьт банкфилиаль ин флюгхафен, нихьт». «Флюг... флюгхафен?» - спросил Олег. «Айрпорт» - после некоторого затруднения ответила тётка - «Нихьт банкфилиаль ин айрпорт». Олег пожал плечами, сунул слиток в карман и они с Катей покатили тележку с регенераторами в указанном направлении. Когда они отошли от стойки на достаточное расстояние, Олег проворчал, что Кэт, зараза, обещала, что они тут все по английски понимают. Катя с ужасом поняла, что ей придется учить еще один язык. Олег пожал плечами - «Ну, висы экспромтом сочинять ты вряд ли сможешь, во всяком случае в первый год, а изучить разговорный язык до уровня способно­сти объясниться в магазине в ходе погружения в языковую среду несложно. Ты же совре­менный русский достаточно быстро освоила. И я ваш тоже довольно быстро... Хотя, тут у меня, конечно, есть преимущество — я с детства знаю сибирский и европейский диалекты русского и пиджин, да и на старорусском и староанглийском... разговорной практики, конеч­но, не было, а книжки-кинофильмы...»

В такси языковые проблемы продолжились. Таксист, вроде бы, подтвердил, что он спикает на олд инглиш, но добиться от него толку по английски не получилось. На вопрос «шпрехен зи альтдойч?» он радостно закивал головой, но тут проблемы начались у Олега. В конце концов, Олег просто написал на бумажке адрес. Таксист радостно сказал «Я, я» и написал на той же бумажке цифры. Олег достал из кармана слиток. Таксист замахал руками, засуетил­ся, достал из кармана пачку разноцветных бумажек, развернул её веером и сказал «нихьт, нихьт, их канн нихьт». Они с Олегом некоторое время размахивали руками и рисовали на бумажке цифры, после чего все-таки достигли взаимопонимания. Таксист закивал головой и радостно сказал «Я, я, ди банк, я, я». Олег тут же подхватил: «Ди банк, я, я, ди банк». Потом он повернулся к Кате и сказал «Он думал, я ему поменять предлагаю, а у него таких денег нет». Таксист схватился за голову: «А вы почему не сказали, что по русски понимаете? Вы, вообще, откуда?». У него был довольно сильный акцент, но фразы на старорусском он строил правильно. Олег сказал, что они с Земли, приехали по коммерческим делам, по ка­ким именно — уточнять не стал. Водитель начал было приставать к ним с вопросами, Олег отвечал вежливо, но коротко и довольно уклончиво, а потом они выехали на скоростное шос­се и водитель вынужден был сосредоточиться на дороге.

Города за окнами машины Катя почти не видела. Автомобиль ехал по шоссе с двумя полоса­ми движения в каждую сторону и разделительной полосой посредине. Дорога то была обне­сена легкими полупрозрачными пластиковыми экранами («Шумозащита» - сказал Олег), то проходила через какие-то перелески, иногда из сине-зеленой местной растительности, ино­гда из синей генетически модифицированной земной, однажды даже Катя с удивлением за­метила смешанный лес. Кате показалось странным, что Ванагард, судя по карте, находился где-то вблизи от экватора, но опознанные ею земные растения — сосны и берёзы — явно от­носились к средней полосе. Дорогу довольно часто пересекали мосты и транспортные раз­вязки; Катя с удивлением отметила, что только у самых широких из пересекающих дорог ис­пользовались бетонные мосты, большинство мостов были деревянными, с изогнутыми аркой толстенными балками, без видимых металлических деталей даже в сочленениях.

Наконец, на одной из развязок с деревянным мостом машина свернула на боковую дорогу. За неширокой лесополосой обнаружились кварталы похожих на игрушки одно- и двухэтаж­ных домиков с разноцветными стенами и крышами и пышными цветниками в палисадниках. На углу одного из кварталов обнаружилось одноэтажное здание с тонированными витринны­ми окнами. На здании была длинная вывеска, состоявшая из одного слова латиницей с мно­жеством диакритических знаков над буквами, но оканчивалось это слово буквами «bank».

Из банка Олег вышел, сминая в руках толстенную пачку разноцветных бумажек. Она не лез­ла в кошелек не только по толщине, но и по размерам. Забравшись в автомобиль, он на глаз отмерил половину пачки и всучил ее Кате. Потом он начал делить свою половину пачки на мелкие доли и рассовывать их по карманам, бормоча при этом «Наши деньги не лезут в кар­ман — Вот и утро, вставай». Катя повертела свою половину пачки в руках. На купюрах было непривычно мало нулей и был нарисован какой-то одноглазый бородатый старик с посохом, в шляпе (верхний край которой был срезан при размещении рисунка на купюре) и плаще. «Гэндальф? Но почему тогда одноглазый?» - подумала Катя, но спрашивать вслух постеснялась. Носить деньги в карманах она не при­выкла, а сумочки при ней не было, так что она, в конце концов, отдала свою половину пачки Олегу. Олег повертел пачку, махнул рукой и засунул её в боковой карман сумки.

Машина вернулась на шоссе. Ещё минут через пятнадцать они снова свернули на боковую дорогу и, попетляв по нешироким улицам, остановились у двухэтажного дома. Катя вышла из машины и наконец-то вдохнула настоящий, некондиционированный воздух планеты. Воз­дух был тёплым, довольно влажным, и густо пах чем-то парфюмерным, наверное, цветами из палисадника. Катя с Олегом прошли к дому по вымощенной керамическими плитками до­рожке, и Олег позвонил в дверь. Им открыла женщина, на вид около сорока полденских лет (сколько это по земному? Ближе к пятидесяти?), с заметной сединой в тёмных волосах, оде­тая по валлгальской моде (брюки и белая блуза). Это и оказалась та самая Светлана Павлов­на, у которой были срочные дела. Она провела их в дом, который внутри состоял из доволь­но просторного общего холла с выходами в квартиры. В холле стояли диваны и журнальный стол. Олег сказал ей, что сели они по расписанию, доехали нормально. Она сказала, что предназначенная им квартира сейчас подвергается ремонту, туда лучше не заходить — у ро­бота, по идее, есть датчик постороннего движения, но за облаком краски он не очень-то надёжный, так что он запросто может покрасить заодно со стенкой. Зато можете заказать картинку на стенку. Олег сказал, что есть классная фотка хребта Горбовского с воздуха, Аня при посадке снимала. Катя, подумав, жалобно сказала, что не хотела бы так вот постоянно вспоминать Полдень. Олег сказал, что у него есть панорама Белухи и Катунского хребта, тоже с самолёта, снимал, когда отрабатывали перехват над Тибетом. Или вот Килиманджа­ро, это когда мы грузовым в Киншасу летали...

Катя сидела, задвинув ноги под стол, и вдруг почувствовала, что к её ноге прикоснулось что-то тёплое и лохматое. Заглянув под стол, она увидела три пары внимательных, круглых и, как показалось Кате, неярко светящихся глаз с горизонтальными щелевыми зрачками. Когда обладатель глаз понял, что его заметили, он издал короткий стрекочущий звук. Катя сама не поняла, как оказалась на спинке дивана.

Васенька выбрался из-под стола и вперевалку подошёл к женщине. Со спины силуэтом и по­вадкой он походил на какое-то некрупное земное четвероногое, наверное, енота или барсука. У него была темно-лиловая шерсть с более светлыми переливами и разводами. Шерсть со­стояла из длинных, жёстких на вид, но довольно редких, стоящих торчком остевых волос, между которыми угадывался густой подпушек. У Васеньки был стоящий трубой хвост, не­длинный, но толстый и мохнатый, с поперечными полосками. Из-за полосок и торчащей остевой шерсти хвост напоминал что-то среднее между ёршиком для бутылок и жезлом регу­лировщика. Васенька подошёл к Светлане Павловне, потёрся щекой об её штаны, потом встал передними лапами ей на колени и длинно застрекотал.

Неожиданно из-за одной из дверей послышалась бравурная музыка. Светлана Павловна подскочила было, но потом вспомнила про Васеньку, бережно сняла его с колен и перело­жила на диван. Васенька возмущённо застрекотал, но остался лежать на диване в той позе, в какой его положили. Светлана Павловна исчезла за дверью и вскоре вышла, неся в руках устройство, похожее на виденные Катей портативные компьютеры землян, только суще­ственно большего размера.

Олег взял компьютер и развернул экраном к себе. На экране был Пашка:

Пашкино лицо сменилось картинкой с логотипом средиземского Первого Канала. На кар­тинке был знакомый Кате по телерепортажам зал заседаний Совета с президиумом и профи­лями братьев Стругацких на дальней от зрителей стене. В президиуме было непривычно много людей в военной форме, а зал выглядел каким-то необычно полупустым. Невысокий темноволосый человек в форме младшего офицера с аппаратом Илизарова на правой руке подошёл к трибуне. Трансфокатор навёлся на него и Катя с удивлением увидела торчащие щёткой усы и другие характерные черты лица Рудольфа Михаила. Рудольф влез на трибуну, прокашлялся и начал:

Картинка продолжала идти из зала Совета. Камера отошла от трибуны и скользила по прези­диуму. Катя с ужасом увидела трясущиеся руки и опухшие небритые лица с красными глаза­ми под низко надвинутыми генеральскими фуражками.




Hosted by uCoz